Семя скошенных трав
Шрифт:
— Конечно, смотрите, — сказал я, отстегнул от пояса чехол с фонариком и протянул ему. — Если найдёте что-нибудь ценное, я здорово порадуюсь.
Бэрей сложил ладони в знак согласия и пошёл к своим товарищам — договариваться об осмотре нижнего этажа. Я не стал путаться у них под руками: у нас, людей, было полно дел и на суше. Только не утерпел, взглянул, как Лэнга и Антэ, скинув форменные комбезы Армады, легко, как в тёплый бассейн, вошли в эту тёмную тихую воду на месте лестницы вниз. Их было видно ещё с минуту — их движения сопровождало пятнышко бледного света; вскоре всё исчезло во мраке.
Мне было
— Не беспокойся, Алесь, — сказал мне Бэрей, и я ощутил себя курицей, ужасно встревоженной судьбой утят на пруду. — С ребятами всё будет в порядке. Я присмотрю. Иди, а то, чем больше ты смотришь на воду, тем больше волнуешься.
Я хлопнул его по спине:
— Смотри, я на тебя надеюсь! — и ушёл помогать людям.
На детский корпус военным было наплевать.
Они, конечно, его проверили, но взять тут ожидаемо оказалось нечего. Некоторые гамаки для бельков даже ещё висели между стоек. Толстые мягкие шнуры, из которых они были сплетены, промёрзли насквозь. Спальные мешки старших, скрученные в рулоны, когда-то лежали вдоль стены, но военные разбросали их по всей спальне, видимо, проверяя, не спрятали ли шедми в них оружие или что-нибудь ценное. Здесь, в детской спальне, было гораздо трагичнее, чем в лаборатории: на полу ещё валялись игрушки, в угол закатился мячик, на распотрошённом спальном мешке лежала большая кукла-белёк с отпечатком десантного ботинка на пушистом животе. Я никак не мог отвлечься от мысли, что тут когда-то жили дети и что, скорее всего, эти дети сейчас поголовно мертвы. Разбирал спальники и боялся увидеть пятна крови.
Не увидел. Здесь никого не убили. Мы ещё не знали, где люди расправились с маленькими обитателями этой станции — но это случилось не в спальне.
Мы принесли с модуля аккумулятор и подключили к нему обогреватели. В окна был вставлен прозрачный пластик, а снаружи их закрывали буранные ставни, всё оказалось цело. Вскоре температура в помещении поднялась до десяти градусов — наикомфортнейшая температура для шедми, рекомендованная для детей. Приводили тут всё в порядок, чистили спальники пароочистителями, вымыли пол и окна, подобрали игрушки… работали практически молча.
Как-то не шли слова с языка.
И вдруг мы услышали шум и голоса: кто-то пробирался внутрь детского корпуса. Я вышел из спальни посмотреть — и увидел ребят-шедми. Они все были одеты очень легко. У меня сорвалась мысль, что дети, наверное, мёрзнут, но тут же вспомнилось, что для шедми нынче стоит тёплый весенний денёк. Пришли три пацанёнка с лысыми головами и пара девочек — как я понял, самые храбрые.
Они казались подростками, довольно высокие, плотные ребята — но я знал, что подростков в земном понимании среди них практически нет, в действительности им, по нашим меркам, лет по девять-десять. Перелиняв, дети-шедми растут стремительно, быстрее наших детей.
Высоченный парень, — почти по плечо взрослому мужчине, — с уже появившимися маленькими бивнями, в безрукавке с пушистой меховой оторочкой, с несколькими амулетами на шее и тиснёным ремешком на запястье, решительно подошёл ко мне. Такой юный воин под защитой высших сил.
— Это ты — Алесь, да? — спросил он серьёзно и хмуро. — Тари велела нам идти сюда и помогать. И чтоб мы спросили тебя.
Ага, я приметный. Видимо, очень забавный для них: взрослый дяденька, у которого так и не выросла грива. А умница Тари, подозреваю, прислала их не столько помогать, сколько знакомиться. И это мудро, надо отдать ей должное.
— Я Алесь, — сказал я. — А ты кто?
— А я — Хэдртэ с Атолла, — сказал он официальным тоном.
Помимо прочего, народ с Атолла славится совершенно непроизносимыми для большинства хумансов именами, остатком древнего языка Детей Коралла.
— Ясно, Хэдртэ, — сказал я. — Спасибо Тари. А что вы можете делать?
— Всё, — ответил парень с полной уверенностью в собственных силах. — Только ты скажи, что.
Наши люди отвлеклись от работы, подошли взглянуть на детей. Радостно ведь: все живы, нормально вышли из анабиоза, вот она, собственно — надежда Шеда собственной персоной.
— Ладно, ребята, — сказал я. — Вы ведь наверняка лучше меня знаете, как тут всё было устроено, правда? Вот здесь была спальня, это ясно. А в том большом помещении?
— Видеолекторий, — сказала очень хорошенькая девочка. Её роскошная грива цвета ртути, собранная в три лисьих хвоста, могла бы разбить любое сердце, а такие ресницы я до сих пор видел только у героинь мультфильмов. Она носила белоснежный комбез — «белёк», только что начала чему-то обучаться, судя по руне «водоросль» на амулете — биологии. В голосе красоточки слышался горький укор. — Тут был видеолекторий, а проектор разбили, вон, куски валяются. И всё разбросали. Что им проектор сделал?
Под «им», конечно, подразумевалось «вам», но что-то её удержало от прямого выпада в сторону всех хумансов вообще.
— Тут бой шёл, — сказал я. — Видите, всё разбито. Я понял, здесь был видеолекторий. А дальше?
— Игровая для бельков, — сказал Хэдртэ. — А почему у тебя гривы нет?
Судя по заинтересованным взглядам прочей публики, этот вопрос интересовал многих. Я обрадовался. Тех, кого яростно ненавидят, о гриве не спрашивают.
Есть надежда поладить с детьми.
— Я работал в одном мире, — сказал я, — где жили власоедки. Такие… — вот как им объяснить букашек? Блох? Вшей? На Шеде отродясь не водилось насекомых. — Вот такие крохотные существа. Вроде совсем крохотных сухопутных крабов или рачков, представляешь? Они селились в волосах и их выкусывали. Там я и привык состригать гриву.
Это было интересно нашим юным визитёрам, но не так важно, как некоторые другие волнующие ребят вопросы.
— Ты никогда не воевал? — спросила красоточка. Я понял, почему она сказала «им».
— Никогда, — сказал я. — Ни с кем. И ненавижу войну.
— А другие?
— Среди нас только один человек, который как-то участвовал в этой войне, — сказал я. — Ярослав, — я огляделся, но Яра нигде не было. — Сейчас работает в другом месте, вы его ещё увидите. Он воевал лишь несколько дней, был тяжело ранен — но ему до сих пор жаль, что он оказался тут, на Океане Втором, когда началась война. Он прилетел сюда, чтобы всем нам помогать.