Семя скошенных трав
Шрифт:
Но Андрей просто восхитительно взял себя в руки.
— Я всего лишь хотел вас предостеречь, — сказал он. — Не надо вам везти эту запись на Землю. Она может оказаться концом вашей карьеры.
— Моей карьеры как политического обозревателя и военного комментатора, — сказала я. — Но началом другой карьеры… впрочем, я, конечно, хорошо обдумаю ваши слова.
— Верочка, — сказал Андрей вкрадчиво, — а что, если я попрошу вас отдать камеру мне?
Я улыбнулась так гадко, как только смогла:
— Простите, а вы хороший
Я видела, что он купился, но всё равно было страшно до ватных ног. И огромный камень свалился с моей души, когда я услышала в отсеке шаги мужчины.
— Кто здесь?! — весело крикнула я. — Идите сюда, мы кофе пьём, осталось ещё на пару чашек!
Вошёл Алесь со своей ослепительной улыбкой — и Андрей очень качественно обыграл собственную крайнюю досаду:
— Ну вот, ты сорвал мне интервью!
— Как вам не стыдно, Андрей, — сказала я укоризненно. — Мы не должны жалеть кофе для тех, кто работает на холодном ветру! — и налила чашку. — Лучше расскажите коллеге, что вам сказал Майоров. Мне тоже интересно.
Но этот фокус у меня не получился: Андрей очень ловко меня выставил:
— Нет уж, Верочка! Вы пишете всё на камеру, а в нашей информации для служебного пользования могут оказаться какие-нибудь неудобные для зрителей места.
— Ну и ладно! — фыркнула я, как шедми. — Давайте, ущемляйте СМИ, давите свободу слова! — и выскочила за дверь.
И улетела на пляж, где было много шедми и людей. Сердце у меня колотилось, будто я взбежала по крутой лестнице на сотый этаж.
Мне очень надо было это рассказать! Компетентному человеку рассказать, который знает, что делать с такой информацией! Но я не могла себе даже представить, кому! Кому?!
Алесь был занят. Лучше всего — Алесю. Нет, лучше всего — Юльке, но Юлька уплыл на катере с шедми. А всех остальных я знала очень плохо.
Белла — кажется, приятельница Андрея. Может, они заодно.
Рубен… кто его знает, какой-то он несерьёзный и вечно взъерошенный.
Ани… Может, какой-нибудь из Ань — это разумно. Но мне почему-то не хотелось.
Всех остальных я вообще не рассматривала: мало данных.
И тут меня осенило.
Я вернулась на пляж, чтобы выяснить у шедмят, где Бэрей. Он — важная персона для здешних, дипломат, всё такое. С ним любят разговаривать Алесь, Юлька и даже Бердин.
Но чёртов шедми, оказывается, что-то делал в затопленных секторах. С ним были Гэмли и Хао, шедмийка со станции. То есть они оказались там, где их было вообще не достать.
И я разыскала Хэдртэ.
Он удивился, когда я его окликнула. Они с Росчэ у самого берега вычищали большой вмурованный в камень котёл над чем-то вроде мангала и, наверное, думали, что важнее и дел нет.
— Командир, — спросила я, — ты ведь умеешь нырять?
Он усмехнулся, хлопнул в ладоши.
— Пожалуйста, приведи мне Бэрея, — сказала я. — Очень важно. Очень-очень. А я не умею плавать в такой холодной воде.
И всё! Дело техники! Десять минут — и мы с Бэреем уже разговариваем в разрушенном корпусе станции, рядом со спуском в воду.
Он был голый, мокрый и холодный. Но это уже не имело значения: я его не боялась, я боялась другого. Не шедми.
— Я пришёл, — сказал он. — Ты хотела говорить.
— Бэрей, — сказала я, — не доверяй Андрею. Может, мне только показалось, но он странно себя вёл. Сказал, что я не смею везти на Землю здешнее видео и даже хотел отобрать у меня камеру. И вообще… говорил такие вещи…
И тут я поняла, что не сформулирую, чем эти вещи так уж меня поразили. Но Бэрей слушал обалденно внимательно, смотрел на меня, не мигая — и я попыталась:
— Сказал, что гуманизм на шедми не распространяется, или что-то в этом роде. Хорошо бы сказать об этом и Алесю.
Бэрей опустил длиннющие ресницы и задумался. Сказал, не поднимая глаз:
— Может быть, ты ошиблась. Но ты была права, сказав мне. Мы с тобой сообщим об этом Алесю.
Я согласилась.
Теперь я чувствовала странное доверие к взрослому ксеносу: он сильный, шедми, говорят, сильнее людей физически — и если что, он меня защитит. Почему-то я ни секунды не сомневалась, что защитит. И я ходила за ним хвостиком.
Он оделся и пошёл разговаривать с Алесем. И я с ним.
Алеся мы застали сидящим на замшелом камне рядом с модулем. Он облокотился на колени и голову положил на руки; вид у него был совершенно убитый. Андрея нигде поблизости не было.
— Алесь, — окликнул Бэрей, — а где Андрей?
Алесь поднял голову. У него было лицо тяжелобольного. Я удивилась, как его скрутило в одночасье, и не сомневалась, что Андрей приложил к этому руку.
— Вера, — сказал он глухо, — мне надо с Бэреем поговорить…
— Говори при ней, — сказал Бэрей. — Она — наш товарищ.
Алесь окинул меня холодным взглядом — прямо неожиданно, насколько холодным. Я подумала: что же этот гад Андрей ему обо мне наговорил?
— Ладно, — сказал Алесь. — Андрей связывался с Гудвином. Гудвин узнал, что сегодня ночью нашу базу на Эльбе уничтожат. Вместе с шедми и персоналом. Обжалованию не подлежит: приказ отдан, туда идёт ракетоносец.
Бэрей промолчал, он просто окаменел — и у него сжались ноздри, как у них у всех, когда от горя захватывает дух. А я вдруг подумала, что после военных, которые не хотели отдавать группе Алеся детей, это даже не удивительно. Удивительно, что Андрей мог, зная об этом, — о преступлении, чего там! — пить со мной кофеёк, улыбаться и нести чушь про гуманизм. У него вообще нигде не ёкнуло — или он так здорово держит себя в руках?