Семья волшебников. Том 1
Шрифт:
Это же прекрасно!
И хотя самой Лахдже хотелось отведать жареных ахатин, она заняла сторону Астрид и попросила Ихалайнена состряпать что-нибудь другое. Енот молча швырнул полотенце на стол и упер лапки в бока.
— А я тебе помогу, — заверила его Лахджа. — Давай что-нибудь вместе сделаем.
— И я, и я помогу! — запрыгала Астрид.
— Отлично, сходи в птичник и выбери курочку пожирнее, — попросила мама.
Астрид словно споткнулась на ровном месте. Курочку. Она спасла улиточек, но теперь мама убьет вместо них курочку. Ее мама — демон, ей неведома жалость.
— Я не хочу есть, —
Лахджа поджала губы. Ну вот это уже перебор. Эмпатия эмпатией, но дочь-веган ей не нужна.
— Доча, мы демоны, — сказала она. — Мы хищники. И люди тоже.
— И еноты, — угрюмо сказал Ихалайнен, беря самый большой нож и уходя.
— Не надо! — бросилась вслед Астрид. — Не трогай курочку!
— Астрид, хочешь ли ты сегодня печеную курочку, начиненную яблоками, черносливом и грецкими орехами? — соблазняюще спросила мама.
Астрид поковыряла носком трещинку в полу, посопела и неохотно сказала:
— Ну хочу.
— Тогда курочка должна умереть, Астрид.
— Может, лучше улитки умрут? — посмотрела в миску девочка.
— Хорошо. Чего ты больше хочешь — печеную курочку или жареных с розмарином ароматных улиточек, которых можно лузгать перед мультиком?
Астрид застонала. Это было подло. Она хотела и то, и другое.
— Все, — чуть слышно сказала она.
— Что-что? — не расслышала мама.
— Я все хочу!
Астрид очень расстроилась. Гнусные демоны. И сама она гнусный демон. Об этом Астрид думала, хлюпая носом и всасывая мягкую улиточью мякоть, пока в печи покрывалась корочкой куриная тушка.
А мама объясняла ей, что тут дело не в том, что они демоны. Люди тоже убивают ради еды. И животные. Вон как Снежок облизывается.
— Понимаешь, Астрид, у Творца специфическое чувство юмора, — говорила Лахджа. — Все, кто склонен к сопереживанию, хотят для окружающих только хорошего. Не хуже, чем для себя. Но в то же время мир вокруг создан так, что живые существа живут за счет того, что пожирают других живых существ. И с этим ничего не поделаешь. Одна материя переходит в другую, амебы поедают всяких одноклеточных, амеб поедают рачки, рачков мальки, мальков рыба покрупнее, а крупную рыбу ловим и едим мы.
— А нас кто-нибудь ест?
— Иногда да.
— Лахджа! — укоризненно воскликнул Майно, тоже спустившийся пообедать.
— Но мы разумные, поэтому мы почти на самой вершине пищевой цепочки, — добавила Лахджа. — Кроме того, дело не только в еде. Те, кто посильнее да посообразительнее, имеют власть над тем, кто послабее и поглупее. Короли угнетают своих подданных, разбойники грабят купцов, а купцы грабят всех остальных. Даже королей, если получится. Мы все находимся в этом круговороте взаимного пожирания и угнетения. Сейчас вот мы с тобой оказались на верхней части обода, но колесо может повернуться, и уже нас кто-нибудь будет угнетать или даже жрать.
— Тогда я не хочу, чтобы колесо поворачивалось, — сделала вывод Астрид.
Лахджа, ты только что радовалась, что у ребенка развилась эмпатия. А теперь сама же по ней топчешься.
Я не хочу, чтобы она становилась слишком мягкотелой. Что это такое — не буду есть курицу?
Ты послала зарезать курицу пятилетнюю девочку.
Ей скоро шесть. И я ее не посылала, пошел енот.
— Тогда тебе стоит испытывать сочувствие в разумных пределах, — присоединился к объяснениям Майно. — Курица живет и благоденствует. Ей не приходится прятаться в кустах от хищников и думать, что поесть. За это мы забираем у нее яйца, а иногда и саму жизнь. Может, это и не очень справедливо, но так уж все устроено. Если ты хочешь быть хорошей девочкой, убивай животных только ради пищи… или ценных магических ингредиентов. Не убивай просто так.
— Хорошо, — серьезно кивнула Астрид.
— Кроме того, смотря как убивать, — ревниво продолжила Лахджа. — Если хорошо относиться к животному в течение всей жизни, а убить быстро и так, чтобы оно ничего не успело понять…
— Мам, мы улиток живьем сварили.
— Улитки не очень умные, Астрид. Они не осознают свое существование в силу примитивной нервной системы.
— И что?
— Ну вот ты картошку ешь? — стала раздражаться Лахджа. — Она тоже живая.
Почему она вообще должна объяснять такие вещи демоненку? Она полагала, что Астрид придется учить обратному — что нельзя кусать соседских детей и все такое. Но та как-то слишком очеловечилась и теперь жалеет вонючих улиток. Лахджа даже людей-то не особо жалела, у нее сострадание работало на правах фантомной боли в отсутствующей конечности.
А у Астрид вроде развивается что-то настоящее. Может, дело в этом Луче Солары, который в нее внедрили в младенчестве? Она демоненок, но несет в себя мощный заряд Света. Неизвестно, как это на нее влияет.
Да, неизвестно…
Целый том монографии этому посвятишь?
Ну тема-то интересная.
— Но картошка даже не глупая, она просто никакая! — заспорила Астрид. — И деревья всякие!
— А ты знаешь, что деревья друг с другом разговаривают? — спросил Майно.
— Что?..
— Летом мы съездим в гости к дяде Жробису, и я покажу его грамадевату. Это разумное дерево.
— Оно волшебное, а не обычное! — вспылила Астрид. — Снежок тоже разговаривает, а обычные коты — нет!
— Обычные коты разговаривают, просто вы их не понимаете, — заметил Снежок.
— Вот видишь, Астрид. И обычные деревья тоже разговаривают, — добавила Лахджа.
— Я этого никогда не слышала. Мама, зачем ты врешь?!
— Я не вру. Они все время общаются. Я это слышу, когда становлюсь растением.
— И как они это делают? — заинтересовался Майно.
— Через корни. Через мицелий грибов. Через запахи. И еще как-то, я не совсем понимаю… Я спрошу у Сребролука как-нибудь, наверное. Эльфы вроде разбираются.
Астрид покинула обеденный стол, окрыленная новыми знаниями. Все вокруг живое, и друг с другом разговаривает. Всем друг от друга что-то надо.
Значит, нет совершенно никакой разницы, кого есть. Но если есть не хочешь, то и не надо.
Теперь Астрид взирала на окружающий мир как-то иначе. Вот эти яблони — они не просто так растут. Они, может, сейчас разговаривают друг с другом. Может, это какие-нибудь бабушки, которые обсуждают друг с другом свои яблоневые дела.