Семья волшебников. Том 2
Шрифт:
— Какой интересный год, обе премии целители получили, — заметила Лахджа.
— Бекоданни давно заслужил, — кивнул Майно. — В прошлый раз он отстал от Вератора всего на один голос. А ведь это именно он придумал гомункулярные органы.
— А это что?
— Откажет у тебя, скажем, печень. Бекоданни просто ее вырезает, закладывает на ее место семя мимикратика, и оно разрастается в новую печень. В точности под тебя, здоровую и даже немножко улучшенную.
— О-о-о!..
— И это могут повторять другие волшебники. Необязательно даже
— И не говорите, мэтр Дегатти! — раздался звонкий голос. — Как там ваша монография поживает, кстати? Мы все ее ждем не дождемся!
Майно повернулся к взявшемуся из ниоткуда Локателли. Председатель ученого совета лучезарно улыбался, пожимал руки всем, кто был поблизости, восхвалял по заслугам награжденного Бекоданни, но и как бы между делом сказал:
— А вот за тебя, Майно, я не голосовал. Знаешь, почему?
— Я не заслужил, — пожал плечами Дегатти.
— Какой умный человек! — восхитился Локателли. — Именно так! Не заслужил! Ты еще монографию не дописал! Чего ж ты хотел?
— Ничего. Я вообще не спрашивал.
— А мог бы и спросить. За себя надо бороться.
— Что бороться-то, уже все кончилось.
— А вот это, в общем-то, правильно. Ты все еще адекватен, это хорошо. Значит, демоническая жадность все еще не разрушила твою личность. Но, Майно… помни, что борьба не закончена, пока ты жив. Послушай мудрого старика!
— Где ты здесь видишь мудрого старика, старый дурень? — холодно спросил Хаштубал, тоже поднявшийся в ложу. — Дегатти. Жена Дегатти. Пошли, ты еще Бекоданни не поздравил.
— Сам поздравь! — поморщился Локателли. — О боги и все святые, Хаштубал, почему я все должен делать в одиночку?! Не манкируй обязанностями, ты тоже президент и лауреат первой степени!
— Номинанта должен поздравить председатель!
— Если я однажды умру, ты станешь председателем, а я уж не молод!.. но да что уж с тобой делать, потружусь еще на благо общественности!
Лучезарно улыбаясь, Локателли поднялся в воздух и наполнил его торжественным спичем, в котором перечислял достоинства нового серебряного лауреата, пел осанну его волшебным достижениям и не забывал упомянуть, что только в Мистерии вырастают такие таланты, только под руководством безмерно скромного, но не знающего себе равных председателя…
— Я бы заподозрил, что он каждый день надирается прямо с утра, если б не знал его столько лет, — произнес Хаштубал, садясь рядом с Майно. — Наконец-то кончилась эта чепуха. Завтра снова нормальный учебный процесс.
— М-м, — неопределенно пробормотал Майно.
— Сколько твоей старшей? — спросил Хаштубал, глядя на орущую у бортика Астрид.
— Восемь с половиной.
— Не затягивай с поступлением. Демоненку не обязательно ждать до одиннадцати.
— Мы решили после четвертого класса, — вставила слово Лахджа.
— Можно даже после третьего… хотя тогда есть риск не дотянуть до стипендии, — поморщился Хаштубал. — Смотрите сами, в общем.
— Слушай… давно хочу тебя спросить… — осторожно произнес Майно. — Вот когда ты поступал… как это было? У тебя были проблемы с… ну… как бы это…
— Проблемы?.. Я непроизвольно сжигал все, что меня раздражало. Да, у меня были проблемы.
— Да я даже не про дар…
— С контролем гнева у меня тоже были проблемы.
— Да нет! Я про… ну ты же рано начал учиться. Тебе не было…
— О боги… не издевайтесь над детьми, — закатил глаза Хаштубал. — Я поступил в семь, но это было очень тяжело. У меня был уникальный случай, вам такое неведомо.
— Гутанишь, — хмыкнул Майно. — И правда, откуда нам такое ведать.
— А твои родители… у них были с тобой проблемы? — осведомилась Лахджа.
— Разумеется. Моя мать — дракон, но в какой-то момент она меня боялась. В конечном счете драконы просто выдыхают пламя. А я… мог случайно создать его усилием воли. Драконье пламя. Очень опасное. В нем вольфрам плавится, медам Дегатти.
— Ты и сейчас это можешь?
Хаштубал посмотрел на Лахджу, как на заговорившую тумбочку. Он отогнул ворот плаща и показал золотой медальон.
— Я не про это! Я про то, как ты… ну ты кастуешь заклинания, или просто втягиваешь эфир и делаешь, что хочешь…
— Втягиваю эфир, — повторил Хаштубал. — Дегатти, что за чушь?
— Она не училась в КА и не разбирается, — отмахнулся Майно.
— Я имела в виду не эфир!.. — разозлилась Лахджа. — Я имею в виду… ладно, я все равно не знаю, как это сформулировать.
— А с чем связан вопрос? — стал очень внимателен Хаштубал.
Он пристально поглядел на Астрид. Та перевесилась через бортик и почти вывалилась, а какие-то волшебники тянули ее обратно, хотя Астрид вопила, что хочет полететь на сцену.
— Я должна рассказать всем, что Кланос — глиномес! — орала она. — Принимать его в КА было ошибкой!
— Кто такой Кланос? — спросил Хаштубал.
— Школьная любовь, — отмахнулась Лахджа. — Неважно.
Она взяла за руку Веронику и пошла к выходу. Та устала и хотела есть — церемония была долгой, и высидеть ее оказалось непросто. Майно помог затащить Астрид обратно, тихо попросил не позорить его на глазах стольких лауреатов, попрощался с Хаштубалом и пошел за женой.
Впереди были еще банкет и ночное гулянье, но официально серебряный фестиваль Бриара закончился.
Глава 30
За окном пахло весной, в саду пели птицы и доносился аромат нарциссов. Был день Малахитового Волка, Дегатти всего несколько часов назад вернулись из Валестры, и Майно все еще спал, вымотавшись за эту последнюю, воистину паргоронскую ночь. Выпить необходимо было абсолютно со всеми, и Лахдже в какой-то момент стало казаться, что это все-таки ее мужу вручили новую премию Бриара — настолько часто ему наливали.