Семья волшебников. Том 2
Шрифт:
Суть Древнейшего, две полоски. Опять. Они же предохранялись.
— Я слишком фертильна, — вздохнула Лахджа.
Почему-то ей сразу же захотелось соленых огурцов и оливок. Вот только что ничего не знала — и ничего не хотелось. А теперь… психологическое что-то.
Лахджа взяла с кухни две банки, плюхнулась на диван с ноутбуком и принялась лопать, размышляя, что ей теперь делать. Со второго этажа спустился услышавший ее мысли муж и уселся в кресло, тоже напряженно размышляя.
Они ничего не говорили, потому что о чем тут говорить?
А я говорила, барьерная лучше.
Я не буду надевать эти резинки. Чем плоха магия?
Вот этим.
— А, ладно, — закинула в рот оливку Лахджа. — Двое, трое — какая разница?
— Мам, ты о чем? — вошла в гостиную Астрид, пряча что-то за спиной.
— Да ни о чем. Хочешь огурчик?
— Давай, — тут же плюхнулась рядом дочь. — Мам, а вот если значок из двух кружочков — то это какая цифра?
— Восемь.
— Понятно. А если сверху палочка, а снизу закорючка?
— Пять, наверное… — задумалась Лахджа. — Принеси калькулятор, посмотрим. Друлион все равно ничего там не поймет.
Астрид недовольно достала из-за спины земной артефакт, и мама снова стала объяснять ей финские цифры. А когда объяснила — забрала.
— Но считать все равно будете сами, — сказала она.
— А зачем ты объясняла тогда?!
— Ну так, для общего развития.
— Ты злая, потому что в дракона превратиться не можешь, — постаралась уколоть побольнее Астрид.
— Нет, доча, просто вся моя любовь сейчас направлена на нового ребенка, — лучезарно улыбнулась мама. — И тебе ничего не достается.
— На Веронику? — покосилась на сестру Астрид. Та сидела посреди гостиной и сосредоточенно строила башенку.
— Нет, на нового нового. У тебя будет еще одна сестра или братик. Так что… включи мне дальнозеркало.
Обычно Лахджа делала это сама, не вставая с дивана. Просто удлиняла руку, отращивала на ней рот, дышала на стекло и писала номер нужного канала. Пульта волшебный телевизор не предусматривал, в этом Мистерия от Земли отставала.
Но сейчас демоница решила, что пульт у нее все-таки есть, и его зовут Астрид.
— Я теперь многодетная мамаша, — лениво сказала она, пока дочь неохотно писала номер развлекательного канала. — Так что я буду просто сидеть на одном месте и есть. И врастать в диван. Как вот, вы думаете, появилась ваша бабуля Мазекресс?
Лахджа заливисто рассмеялась. Майно пощупал ее и прокомментировал:
— А ведь действительно уже начала врастать.
— Процесс начался, — кивнула Лахджа, разращивая ноги. — Расползусь на весь дом! Разбухну так, что займу весь первый этаж! Полезу из окон! А вы будете кидать мне в пасть еду… и иногда людей! А иначе я вас самих сожру!
Ее ноги растеклись тестом по всему дивану и потянулись к Астрид с Вероникой. Те заорали от ужаса, но Астрид тут же поняла, что мама опять врет и издевается.
Потому что мама — злой демон.
— Хватит врать! — уперла она руки в бока. — Вероника, не реви! Пойдем, а то заразишься злобностью! Ты уже и не младшая, ты средняя! Ни то, ни се!
Это Веронику не очень утешило. В свои три с половиной года она уже понимала, что живет среди демонов, и иногда ее это огорчало. Она любила маму и сестру, но не благодаря, а вопреки.
И еще больше ее огорчало, когда мама и сестра ругались. Как вот сейчас.
— Это невинная шутка, — лениво говорила Лахджа, отпихивая ногой рвущуюся к ней Астрид. — Радоваться надо, что у матери такое искрометное чувство юмора.
— Ха! Ха! — царапнула ей лодыжку Астрид. — Вероника ревет из-за тебя! Вероника, реви погромче, пусть мама видит!
— А я думала, что она ревет из-за того, что ты ей говоришь гадости. Что это — ни то, ни се… как ты разговариваешь с сестрой?
Боги, Лахджа, ты сама как ребенок.
Я знаю, что неправа, но уже не могу остановиться. Признавать, что я неправа, перед детьми?! Ну уж нет!
Папа взял Веронику на ручки и стал успокаивать. Он показал ей, что мама вовсе и не врастает в диван, что она пошутила, вот уже у нее и нормальные ноги… нормальные, сказано!
Он даже сгоряча применил фамиллиарный контроль, к которому обычно не прибегал в принципе. Лахджа почувствовала себя марионеткой, которую дергают за ниточки, возмущенно ахнула и дала отпор. Они принялись перетягивать ментальный канат, чего дети, конечно, не замечали.
А вот остальные фамиллиары напряглись. Снежок весь вздыбился, попугай взмахнул крыльями, между подушек высунулась змеиная голова.
Вероника стала реветь громче. Майно с тоской вспомнил, какой тихой она была в младенчестве, как редко подавала голос. Это Астрид на нее скверно влияет, не иначе.
— Ага, вы деретесь! — сообразила наконец Астрид. — Вы плохие родители, отдавайте мне Веронику! Мы уйдем навсегда!
— Неть! — запищала Вероника, прижимаясь к папе.
Атмосфера как-то чересчур накалилась, причем из-за сущей ерунды. Лахдже это нравилось все меньше. Она уже давно приняла нормальную форму и просто думала, как закончить конфликт, не потеряв лицо. Извиняться перед детьми непедагогично, особенно если один из них — Астрид. Она воспримет это как слабость.
Да и за что тут извиняться? Шутка-то безобидная, Лахджа то и дело что-то такое отмачивает. Просто в этот раз публике не зашло.
— Вероника, мама плохо себя ведет, — заявила Астрид. — О боги и все святые, смотрите, смотрите, что творит моя мать!..
— О боги и все святые, смотъите, все угаются!.. — всхлипнула Вероника.
— Ничего я не…
И тут отовсюду подуло словно ледяным ветром. От благодати из Лахджи аж выбило дух, а Астрид вовсе упала и скрючилась, быстро уползая под диван.