Семья Звонаревых
Шрифт:
— С каких это пор полковник стал генералом? — спросил он.
— Да с неделю будет. Ещё не привыкли откликаться на «превосходительство», погоны надели генеральские, а брюки остались прежние, без лампасов, — сообщал словоохотливый денщик.
Пройдя к двери комнаты, где помещался Кочаровский, Борейко слегка постучал и почтительным тоном попросил разрешения войти. Кочаровский уже успел сменить китель, освежить лицо и радушно обнял Борейко.
— В Новогеоргиевске-то Вы были? — справился он. — Как там поживают Карпов и Качиони?
Борейко
— Карпова жаль. Я его знал. Хоть и не очень толковый был, но честный солдат. А Качиони — молодец! Просто молодчина! Очень благородный, настоящий командир!
— Да, Ваше превосходительство, своим возвращением из осаждённой крепости я обязан только ему. С секретными документами он свободно мог бы улететь сам. Его никто бы не упрекнул за это. Настоящий человек, не то что подлей Хатов…
И борейко, хотя ему и неприятно было, доложил о недостойном поступке Хатова, по существу укравшего крепостную казну.
Сообщение это настолько возмутило Кочаровского,, что лицо его, шея покрылись красными пятнами от волнения.
— Старик Потапов застрелился, потому что не мог пережить неповиновения своих солдат, а этот проходимец Хатов польстился на деньги. Нет, я этого так не оставлю!
Кочаровский тут же вызвал своего адъютанта и дал указание разыскать Хатова и доложить ему.
Затем разговор перешёл на батарею Борейко.
— Хорошо бы нам вернуться, Борис Дмитриевич, на старое место. Нет, не подумайте, что я не доверяю Звонарёву. Он отличный офицер, честный человек. Но это, как бы Вам сказать, родная Ваша батарея. Я понимаю это. И не хочу отрывать её от Вашего сердца. Тем более, что у меня есть виды на всю Вашу батарею. Недавно здесь был генерал Али Ага Шихлинский. Вы его должны знать по Порт-Артуру. Сейчас он состоит при великом князе Сергее Михайловиче.
— Шихлинского хорошо помню по Артуру. Там он был капитаном. Его тяжело ранило в ноги, и японцы отпустили в Россию. Генералом его не встречал. Не знаю как он изменился за это время, — ответил Борейко.
— Думаете, поглупел, как все генералы, по Вашему мнению? съехидничал Кочаровский.
— Не смею Ваше превосходительство переубеждать в этом мнении, ответил Борейко.
— Шихлинский молодец, энергичный и толковый человек. Большой дипломат, сумел ужиться даже с таким самодуром, как великий князь. Так вот, Шихлинский рассказывал, что при Ставке верховного собираются организовать в качестве средства усиления Верховного командования сверхтяжелую артиллерию.
— Нечто вроде немецких осадных орудий сороаксантиметрового калибра на железнодорожных платформах? Я такие издали видел под Новогеоргиевском. И наблюдал их всесокрушающее действие при обстреле наших лучших фортов, ответил Борейко.
— Не совсем то» На Западном фронте союзнички изобрели сверхмощные полевые пушки вплоть до двенадцатидюймовых полевых гаубиц и дальнобойных пушек. Создаётся
— Но как же эти тяжёлые пушки будут передвигаться в полевых условиях? Ведь конная тяга для них уже непригодна, — спросил Борейко.
— Тяга только механическая. Тягачи с двигателями внутреннего сгорания. Обслуживающий персонал весь на автомобилях, перевозка снарядов на грузовиках, даже разведчики вместо лошадей получат мотоциклы.
— То, о чём с самого начала войны мечтали мои офицеры Звонарёв и Зуев, — вставил Борейко.
— Как только я услышал от Шихлинского об этом, сейчас же вспомнил Вашу батарею. Звонарёв и Зуев очень подходят для службы в этих частях. Да и Вы, конечно, быстро освоитесь с такой техникой. Формирование начнётся осенью и должно быть закончено к весне. Район формирования намечен под Москвой. Да и солдаты хорошие — обученные, натренированные, дружные. Вот я и заготовил Вам сюрприз.
Кочаровский, плотно прикрыв дверь, тихо спросил:
— Самую последнюю новость знаете?
— Нет, Ваше превосходительство, — ответил Борейко.
— В связи с нашими неудачами на фронте царь сместил великого князя НИколая Николаевича с должности Верховного главнокомандующего.
— И кто же вместо него?
— Сам царь.
— Было плохо, а стало ещё хуже. Царь не будет командовать. Он для этого не пригоден. Зато им будет повелевать царица, а ею — Гришка Распутин. Он фактически у нас и станет верховным главнокомандующим, пьяный конокрад! То-то немцы обрадуются, — с горечью произнёс Борейко.
— Генерал Алексеев назначен начальником штаба его величества, продолжал Кочаровский.
— Редкостная по своей полной бездарности в военном деле личность, со злостью сказал Борейко.
Когда капитан сообщил о смене Верховного командования Блохину, солдат только плюнул.
— Хрен редьки не слаще. Николай большой ли, маленький — всё одно. Солдатам лучше от этой перемены не станет.
Переночевав в штабе армии вместе с Кочаровским, Борейко на следующее утро выехал к месту стоянки тяжёлого дивизиона. Опять те же дороги, бесконечные беженцы, жалкие, голодные, больные, плачущие дети и страдающие, полные отчаяния глаза женщин.
— Какой ужас, какие страдания! — возмущался Кочаровский. — Никто не отвечает за эти безобразия! Поневоле начинаешь понимать, почему нашими порядками возмущаются революционеры.
— Никак и Ваше превосходительство начинает понимать кое-что? усмехнулся Борейко.
…Тяжёлый дивизион только что подошёл к месту бивуака, когда подъехали Кочаровский и Борейко. Борейко направился к своей батарее.
Блохин уже успел предупредить солдат о возвращении командира. Они быстро построились, прибежал весь запылённый и измазанный Звонарёв. Прилетел Вася Зуев.