Семья. Оглядываясь вперед
Шрифт:
Таким образом, пожалуй, ничто не сочетается лучше, чем примирение, настоящая честь, готовность прощать и честно признавать свою вину. А нечестно, наверное, как раз изображать из себя оскорбленную невинность и истязать человека его виной, тем более мнимой.
Ориентация на внешнюю честь ведет к потере чего-то главного в жизни, размениванию ее на выяснение того, кто чью честь сильнее задел и кто должен играть роль оскорбленного, а кто – виноватого.
Р. Энрайт [186] показал, что в понимании прощения взрослым свойственно :
• прощение во исполнение требований религии;
• прощение как средство достижения социальной гармонии: я прощаю, так как это восстановит социальную гармонию и хорошие отношения в обществе;
• прощение как любовь:
Разброс значений с возрастом увеличивается, показывая, что некоторые взрослые остаются на первых стадиях.
Феномен прощения и сама обида проявляются в межличностных (супружеских) отношениях, то есть в процесс вовлечены двое (как минимум) – обидчик и жертва. Чаще всего это конфликтные ситуации, в которых конфликтующие являются взаимоважными друг для друга. Обидчик тоже может испытывать дискомфорт и сожаление от содеянного, и это чувство вины, возможно, изменит его жизнь, став тяжким грузом.
Процессы дарования и получения прощения тесно связаны. Сравнивая процессы прощения и его принятие, мы обнаруживаем разницу в том, что в первой фазе этих процессов обиженный переоценивает существующую справедливость, а обидчик переоценивает себя самого.
Феномен прощения и сама обида проявляются в браке, при этом супруги – обидчик и жертва – вовлечены во взаимоважные отношения.
Прощение – нравственный акт, исцеляющий боль межличностных обид, включающий готовность к примирению, преодоление негативных аффектов и суждений по отношению к обидчику, задействующий аффективную, когнитивную и поведенческую сферы и являющийся свободным выбором личности. Как ни сложно перевернуть страницу в супружеских отношениях и позволить супругу начать с чистого листа, еще сложнее никогда не делать этого.
Прощение – сложный процесс, требующий сил и энергии и дарующий ценное исцеление от обид, вредно воздействующих на психическое и физическое здоровье человека. Прощение подобно спасательному кругу, который в ситуации обиды не даст утонуть в потоке гнева и агрессии и избавит нас от несения тяжких мук обид через всю жизнь.
И обиженный, и обидчик выигрывают от искреннего прощения, дарованного с любовью и принятого со смирением. Но нельзя принудить человека проявить милосердие – нужно способствовать пониманию того, что представляет собой прощение, и поощрять его в семейной практике.
Глава 7 Любовь в супружеских отношениях
Любовь как основа супружеских отношений: традиционное и нетипичное
Возникновение и развитие представлений о любви: телесное и духовное
В первобытном обществе не возникает проблемы индивидуальных и личностно значимых чувств, так как для него характерны элементарная идентификация, полное отождествление с предками, с их коллективностью, вечное возвращение к прародителям. Леви-Стросс отмечает оппозицию между индивидуальным и коллективным поведением относительно тотемизма: первое оценивается негативно [187] . Кроме того, первобытное сознание улавливает между существами и предметами мистические отношения. В этих отношениях всегда, но в разной форме и степени, предполагается наличие партиципации (сопричастности) между существами или предметами, ассоциированными коллективным представлениям. Леви-Брюль называет законом партиципации характерный принцип первобытного мышления, который управляет ассоциацией и связями представлений в первобытном сознании [188] . В коллективных представлениях первобытного мышления предметы, существа, явления могут непостижимым образом быть одновременно и самими собой, и чем-то иным. Не менее непостижимо они излучают и воспринимают силы, способности, качества, мистические действия, которые ощущаются вне, не переставая пребывать в них. Пещерные люди, которые жили ордой, групповым браком, наверное, не знали никакой любви. С динамической точки зрения возникновение существ, явлений, событий и чувств, по-видимому, представляет собой результат мистического действия, которое при определенных условиях передается от одного предмета или существа другому. Все это зависит от партиципации, которая представляется первобытному человеку в форме соприкосновения, переноса, симпатии, действия на расстоянии и т. д.
На заре человечества родовой человек был склонен одушевлять все свое окружение. У него стала развиваться способность приписывать свои особенности, склонности и чувства другим. Природа одухотворилась. Каждый предмет чувствовал, мыслил, становился опасным или дружественным. Надо было иметь его в виду постоянно, угадать его желание. Вместе с тем в них усилена компонента «свое – чужое».
Об этом периоде K. Лоренц пишет: «Каждая достаточно четко выделенная культурная группа стремится и в самом деле рассматривать себя как замкнутый в себе вид – настолько, что членов других сравниваемых сообществ не считают полноценными людьми. В очень многих туземных языках собственное племя обозначается попросту словом “человек”» [189] .
В глубокой древности (а в религиозных учениях и поныне) любовь рассматривалась как некий абсолют, объединяющая сила мироздания или как путь человека приблизиться, слиться с этим абсолютом. Возможно, это и составляет архетипическое содержание понятия «любовь».
Попробуем классифицировать типы любви, основываясь на исторических периодах, каждый из которых имел свой объект (объекты) привязанности. Назовем первую форму любви элементарной привязанностью. Объектом ее являлось все окружение человека. Основные категории, в которых может быть описан этот период: внешнее и нераздельное. Ведущая линия элементарной привязанности – партиципация (сопричастность).
Исследователи древности говорят, что любви в ее нынешнем понимании не было, даже когда стало возникать единобрачие. Само собой разумеется, что физическая красота, дружеские отношения, одинаковые склонности и т. п. пробуждали у людей различного пола стремление к половой связи. Как для мужчин, так и для женщин не было совершенно безразлично, с кем они вступали в интимные отношения. Но до современной половой любви было еще бесконечно далеко. Об этом же шутливо написал Ежи Юрандот:
Когда мой первобытный пращур
С праженщиной интимности желал,
За волосы волок ее он в чащу
И угрызений совести не знал.
А если та пыталась отвертеться,
Мог и дубинкой врезать даме сердца.
Себе присвоил он такое право,
Поскольку знал, что это ей по нраву.
Постепенно и последовательно элементарная привязанность формировала склонность к кооперации, а необходимость кооперироваться развивала привязанность, поднимая ее с биологического уровня на социальный. Родовой человек, будучи человеком природным и телесным, постепенно становился существом социальным и духовным.
Интересно, что любовь, по мнению Ю. Б. Рюрикова [190] , появляется во времена, когда женщина попадает под господство мужчин. Можно было бы подумать, что любовь возникла в истории как психологическое возмещение за женское рабство: подчинив женщину, мужчина сам попал к ней в плен. Но это внешний и ограниченный подход. Ясно, что рождение любви зависело не от одной причины, а от многих и было только одним звеном в цепи общего развития человечества. Стабильная социальная иерархия определяла отношения индивидов. Для того времени характерны пространственно-временная детерминация частной жизни, четкая ограниченность круга деятельности, практически полностью исключалась самостоятельность действий и оценок. Однако уже тогда начинают формироваться первые элементы одухотворенной любви. К ним относится соответствие личности идеалу, осмысление внутреннего «Я», приобщение к духовному. Сознание той эпохи отличается сакральной знаковостью (или эмблематичностью), оно становится ритуальным и символичным. Мировоззренческим стержнем той эпохи было то, что весь окружающий мир воспринимался лишь как символ мира сверхъестественного, потустороннего. Здесь все «вещи видимые» обладали свойствами воспроизводить «вещи невидимые», то есть быть их символами. Мир представлялся человеку как иерархия подобных символов, которые расположены на лестнице, ведущей к миру сверхъестественному, причем по степени совершенства.