Семья
Шрифт:
— Да, — ответила бабушка и тяжело вздохнула. — Он появился примерно через час после того, как вы исчезли.
— Вы знаете, где он сейчас?
— Его переправили в Новгород.
— Я хотел бы его увидеть до церемонии.
— Какой церемонии?
— Прощания.
— Не надо так говорить, — нахмурившись, произнесла бабушка. — Да, шансов почти нет, но пока рано.
— Он жив? — воскликнул я, не сдержав эмоций.
— Формально да. По крайней мере, когда его отсюда забирали, он был живой, а плохих новостей после этого из Новгорода не поступало. Наши лучшие
— А где Вильгельм Пятый?
— В данный момент он или принимает отречение Виктории Второй от престола, или сжигает Лондон. Если честно, я этот момент выпустила из виду. Вилли не маленький, он знает, что делает. Мне до того было.
— А что с Дьянишем?
— С ним всё нормально, он уже дома.
— А Воронцов? Я помню, он получил тяжёлое ранение.
— Уже вылечен, где-то здесь бегает.
— А Вы выяснили, что это за рыцари были в чёрном? — спросил я. — Судя по всему, Ваши опасения, что после англичан они примутся за нас, не оправдались.
— Не оправдались.
— Но кто это такие?
— А неизвестно, — бабушка пожала плечами. — Сразу же после завершения битвы они, собрав всех своих убитых и раненых товарищей, так же быстро исчезли, как ранее появились. На контакт с нами они не пошли, мы тоже не стали напрашиваться.
— Но это очень странно. Кто бы это мог быть?
— Хотела бы я это знать. После твоего возвращения живым и невредимым для меня это вопрос номер два.
— Два?
— Судьба Романова меня беспокоит больше.
— А вообще, потери у нас большие? — спросил я.
— Не скажу, что маленькие, — ответила бабушка. — Всех раненых, даже тяжелораненых, лекари уже поставили на ноги, но, к сожалению, много наших ребят и союзников погибли во время боя. Но могло быть сильно больше, если бы эти чёрные не прибыли и у бойцов Гарри не перестали работать посохи.
— Это Александр Петрович их «выключил». И как бы не ценой своей жизни. Мне нужно к нему. Можете открыть мне портал к нам в замок?
Бабушка кивнула и принялась устанавливать портальные врата, а через минуту я уже выходил из портала в нашей башне и… натолкнулся на Милу. Она бросилась мне на шею с такой силой, что чуть не втолкнула обратно в портал.
— Я знала! Я знала, что ты победишь! — воскликнул Мила и принялась меня так яростно расцеловывать, что дежурившие в башне бойцы почувствовали себя неловко и отвернулись.
— А ты давно здесь? — спросил я, высвобождаясь из крепких объятий.
— Давненько, — улыбнулась Мила. — Но мне любезно выделили стульчик. Что с твоей щекой?
— Ерунда, — отмахнулся я. — Могло быть намного хуже.
— Тебе нужно к лекарю.
— Мне нужно в Новгород, к Александру Петровичу.
— Я могу отправиться с тобой?
— К Александру Петровичу? — удивился я.
— Нет, в Новгород.
— Почему бы и нет. Но мне сначала надо переодеться.
— Душ тоже не помешает, — заметила Мила. — Ну или хотя бы умыться.
Я кивнул и побежал к себе. В комнате первым делом схватил
Буквально за минуту я принял душ, натянул чистые штаны и рубашку, переложил Кохинур в платок, спрятал его в карман и рванул в башню. По дороге вспомнил, что в Новгороде, в отличие от нашего замка, погода соответствует календарю — концу февраля, но возвращаться не стал: в нашем столичном доме имелся запас верхней одежды.
Выйдя из портала в Новгороде, мы, ни на что не отвлекаясь, сразу же отправились в гараж. Разве что я куртку по пути из гардероба достал.
— Может, я сяду за руль? — предложила Мила, когда мы подошли к машине.
— Ну я на это и рассчитывал, — ответил я. — Хочется добраться побыстрее, а после нашей поездки по Стамбулу я раз и навсегда понял, что в этом деле с тобой не то что я, а даже Тойво не сможет тягаться. А он тот ещё гонщик.
Мила рассмеялась и села за руль.
До имения Романова мы доехали ожидаемо быстро. Охрана у главных ворот меня узнала, поэтому без разговоров пропустили машину. Мила подвезла меня к самому крыльцу дома кесаря и сказала:
— Я немного отъеду и буду ждать.
Кивнув, я покинул салон, забежал на крыльцо и вошёл в дом. Там меня сразу же встретила прислуга и, как и охрана, не говоря ни слова, проводила к Александру Петровичу. И это всеобщее молчание сильно добавляло нервозности.
Романова разместили в его покоях. Он лежал на кровати и выглядел как дряхлый старик: лицо не просто осунулось, оно словно высохло — кожа на нём разве что не потрескалась и приобрела совсем уж неживой болотно-серый цвет. Глаза были закрыты, и казалось, что кесарь не дышит.
Рядом с Александром Петровичем на стуле сидел мой старый знакомый — Елизар Тимофеевич, лекарь Зотовых. Он двумя руками держал кесаря за левую ладонь и был невероятно напряжён. Метрах в трёх от кровати стоял диван, на котором расположились трое незнакомых мне мужчин: два орка и человек. Все они возрастом были примерно как Елизар Тимофеевич — видимо, тоже были лекари.
С другой стороны от кровати на стуле сидел Иван Иванович. Заметив, что я вошёл, он встал, подошёл ко мне и крепко меня обнял. И тоже молча. Я очень хотел справиться о состоянии Александра Петровича, но вот это всеобщее молчание — оно меня смутило, и я пока не решался произнести ни слова.
Тем временем Елизар Тимофеевич встал и кивнул одному из сидящих на диване мужчин. Тот быстро поднялся, подошёл к кровати, принял ладонь Романова из рук лекаря Зотовых и сел на стул. А Елизар Тимофеевич отошёл буквально пару метров от кровати, тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Похоже, приводил себя в чувство. А я всё же решился шёпотом обратиться к Милютину.
— Что с Александром Петровичем? — спросил я.
— Вы можете говорить в полный голос, молодой человек, — неожиданно громко произнёс открывший глаза Елизар Тимофеевич. — Александру Петровичу это не доставит никаких проблем.