Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого
Шрифт:
Как бы там ни было, визит этого Казановы, на сей раз присвоившего себе титул графа де Сенгаля, был отнюдь не радостным событием.
Собираясь принять назойливого посетителя, Себастьян выбрал необычную одежду и по реакции гостя без труда догадался, что тот потрясен. Длинный халат из верблюжьей шерсти, когда-то давно купленный на Каспии, и борода отшельника ни в коей мере не соответствовали тому образу, который Казанова наверняка нарисовал себе заранее. Себастьян представил себе, как этот проходимец впоследствии станет его описывать.
Итальянец спросил у Себастьяна,
— Я строю здесь красильную фабрику. Собираюсь окрашивать ткани из разных материалов для графа Кобенцля.
Пока ничего таинственного или подозрительного. Из ответа Себастьяна невозможно сделать вывод, что тот затевает заговор в пользу или против какой бы то ни было страны. Однако Казанова смотрел на графа не отрываясь. Неужели он пришел просто из любопытства? Или собрался что-то вынюхивать? В таком случае кому он служит? Хозяин дома с каждой минутой демонстрировал все большую холодность, а молчание становилось столь тягостным, что, казалось, еще немного — и придется гостю откланяться.
— Сударь, — произнес наконец Казанова, — я нахожусь в Турне, чтобы тоже устроить здесь мануфактуру — по производству набивного шелка. Вы знаете, в чем состоит принцип набивки узора на ткани? Объясню вкратце: вместо того чтобы ткать узоры, достаточно их пропечатывать, как это происходит с эстампами. Может быть, нам имеет смысл работать вместе?
«Нам так же подойдет быть компаньонами, как трубочистами», — подумал Себастьян. Мысль о совместной работе с Казановой сразу же вызвала у него отвращение.
— Я интересуюсь окрашиванием, сударь, а не набивкой, — сухо ответил Сен-Жермен.
— Я слышу отовсюду, что цвета, которыми вы пропитываете свои ткани, необыкновенно яркие. Я уверен, что сочетание наших двух методов принесет плоды.
— Я подумаю об этом, — ответил Себастьян.
И добавил после хорошо выдержанной паузы:
— Похоже, вы весьма сведущи в текстильной индустрии. Как и в экспертизе драгоценных камней.
Казанова был застигнут врасплох.
— Разве вы не тот самый проезжий итальянец, которому показали мои камни и который заявил, что они фальшивые?
— Это правда, — смутился Казанова, — мне показали бриллианты, и я решил, что они не настоящие…
— И вы поспешили опорочить продавца камней. Господин Ван дер Берхейв, знаменитый антверпенский ювелир, определил, что это белые сапфиры. Хотя белые сапфиры обладают куда меньшей ценностью, чем бриллианты, это тем не менее отнюдь не фальшивые камни.
— Я весьма сожалею, что причинил вам неприятности, сударь, — пробормотал Казанова, пойманный с поличным. — Продавец уверял, что это камни с французской короны, и…
— А вы, разумеется, прекрасно разбираетесь в камнях французской короны, — раздраженно перебил Себастьян. — Это просто измышления торговца, который, зная, что в других случаях я прибывал с поручениями от короля Франции, счел, что может сделать вывод о происхождении алмазов. [22]
Внезапно Сен-Жермен решил, что имеет дело с глупцом, склонным к подлым поступкам, и что он уже достаточно его унизил. Казанова выглядел удрученным. Гость вновь стал рассыпаться в извинениях. Этого было довольно.
22
Версия этого происшествия, изложенного Казановой в свою пользу, тем более подозрительна, что он после этого стал просить встречи с Сен-Жерменом. Можно сомневаться по поводу познаний Казановы в ювелирном деле и тем более в том факте, что он якобы давал советы амстердамским ювелирам. К тому же в столь деликатном деле Сен-Жермену можно доверять: если бы он испытывал нужду в деньгах, он продал бы собственные алмазы, внушительное количество которых имелось у него и десять лет спустя, а не стал бы пытаться сбыть фальшивые камни, заявляя, что это камни из французской короны. См. Послесловие. (Прим. автора.)
— Вы знакомы с французскими масонами? — спросил вдруг Казанова.
Решительно в мыслях этого дурака не было ни логики, ни последовательности. Но почему он упомянул о французских масонах? Себастьян помедлил, прежде чем ответить.
— Да. Но я полагаю, отнюдь не в их обычаях обнаруживать себя перед людьми, которых они не знают, или спрашивать брата, не принадлежит ли он к их числу.
— Я вовсе не это имел в виду, сударь. Мой вопрос достаточно прост: враждебны ли они к розенкрейцерам?
— Они никак не могут быть им враждебны, сударь. Названия объединений просвещенных людей отличаются в зависимости от страны или конкретного города, но все эти ветви — наши сестры, поскольку являются дочерьми Общества друзей. Могу я поинтересоваться, чем вызван ваш вопрос?
— Могу я сделать вывод, что вы являетесь членом общества розенкрейцеров?
— У меня есть друзья в этом обществе, но сам я к нему не принадлежу.
Похоже, Казанова был обескуражен.
— Масоны — члены Общества друзей?
— Разумеется, сударь.
— И розенкрейцеры тоже? — допытывался Сенгаль.
— Здесь все несколько сложнее, но в целом могу ответить, что да.
— А вы сами являетесь членом Общества друзей?
Себастьян собирался уже было выразить свою досаду, когда Казанова воскликнул:
— Я масон, сударь. Разве мы посторонние?
Но какой идиот принял этого негодяя в масоны?
— Нет, сударь.
— Слава богу. Я собирался предложить вам присоединиться к нам.
Себастьян, который во время этого обмена репликами стоял неподвижно, сделал несколько шагов сперва в одну, затем в другую сторону.
— Сударь, я великий магистр «Капитула Гроба Господня», Иерусалимского ордена тамплиеров, ордена Милосердия рыцарей Святого Города, ордена рыцарей святого Иоанна Евангелиста и множества других, о которых я сейчас не стану упоминать. Все они подчинятся Обществу друзей, верховным магистром которого я являюсь. Вот ответ на ваш вопрос. Вы удовлетворены? Мы и в самом деле братья.
Казанова поднялся и приблизился к Себастьяну. Тот принял объятия довольно благожелательно, но не без удивления.