SEN. Книга. Почти научная фантасмагория с прологом и эпилогом
Шрифт:
– Давай договоримся вот о чём, – он прищурился, – ты выполняешь наше маленькое задание, возвращаешься, и мы предоставляем time machine в твоё распоряжение для выполнения твоей сверхзадачи, – слово «твоей» он выделил голосом. – Насколько я понимаю, это твоё второе путешествие будет гораздо короче, меньше десяти лет… не так ли?
Я попытался сглотнуть, в горле пересохло, стало больно…
Мне вдруг вспомнился фильм "Четвёртая планета" [115] , главный герой которого хочет изменить прошлое. А ведь по сути я здесь по той же причине…
115
"Четвёртая планета" – российский фантастический фильм режиссёра Дмитрия Астрахана 1995 г. Космическая экспедиция в составе трёх человек прибывает на Марс. К удивлению космонавтов, на красной планете обнаруживается небольшой советский городок. Вскоре оказывается, что путешественники попали в собственное прошлое… Постепенно они понимают, что вокруг них существует "мыслящее поле", исполняющее желания. Командир решает остаться,
В начале октября мы с Майком и Дашей ездили в Иерусалим на экскурсию, чтобы я мог проникнуться местом, куда мне предстояло отправиться. Постояли у Стены Плача – оставшейся части ограды Храма, посетили Храм Гроба Господня на Голгофе, прошли по Виа Долороза, повторяя путь Спасителя, посмотрели на Купол Скалы (первоначально – дом для паломников, теперь – мечеть Массджид Куббат ас-Сахра), зашли в Церковь всех наций в Гефсиманском саду, сфотографировали Башню Давида при входе в Старый город и Дамасские ворота, закончили экскурсию в Археологическом музее Рокфеллера. Пообедали в "Coffee Nadi" на Хилел-стрит и к концу похода устали, как черти, ноги гудели, но все остались довольны. Обратно, в Мегиддо, приехали уже затемно, по дороге Даша дремала на заднем сидении, а я осмысливал увиденное, представляя всё это, но с поправкой на минус двадцать веков…
– Вариант, описанный Анатолем Франсом в новелле "Прокуратор Иудеи", кажется мне наиболее правдоподобным, – сказал Майк. – Я напомню тебе. Старый приятель Пилата, бывший с ним в Иудее, Элий Ламия [116] , через много лет встретивший его на курорте, в конце рассказа говорит Пилату: "Я знавал в Иерусалиме одну иудейку [117] … Я любил её варварские пляски, её песни, гортанные и в то же время ласкавшие слух, запах фимиама, исходивший от неё, дремоту, в которой она, казалось, жила. Я повсюду следовал за ней, смешиваясь с толпой солдат, фигляров, откупщиков, которыми она всегда была окружена. Потом она вдруг исчезла, и больше я её не видел. Долго я разыскивал её по грязным закоулкам и в тавернах. От неё было труднее отвыкнуть, чем от греческого вина. Прошло несколько месяцев – и я случайно узнал, что она присоединилась к кучке мужчин и женщин, последователей молодого галилейского чудотворца. Звали его Иисус Назарянин [118] . Потом за какое-то преступление его распяли на кресте. Понтий, помнишь ты этого человека?
116
Элий Ламия фигурирует также в пьесе С.Чевкина "Иешуа Ганоцри". Однако был и реальный Луций Элий Ламия (лат. Lucius Aelius Lamia; умер в 33 г., Рим, Римская империя) – римский политический деятель из знатного плебейского рода Элиев, ординарный консул 3 г. В должности консула стал доверенным лицом кесаря Тиберия, под командованием которого служил командиром легиона в Германии (с 4 по 6 г. и в 10 и 11 гг.). Позже стал легатом Германии (6–8 гг.), Паннонии и проконсулом Африки (15–16 гг.). Тиберий дважды назначал Луция Элия имперским легатом: сначала в Африку (19 г.), а затем в Сирию (22 г.). Однако последнее назначение оказалось формальным: Луций Элий Ламия был задержан в Риме после того, как кесарь Тиберий, опечаленный смертью своего единственного сына и наследника, удалился от дел, передав управление империей префекту преторианцев Луцию Элию Сеяну. Таким образом, Луций Элий Ламия управлял провинцией лишь номинально, а отсутствие имперского легата в Сирии в течение целого десятилетия позволило префекту Иудеи Понтию Пилату обрести гораздо большую автономию. В последний год своей жизни служил префектом Рима (лат. praefectus urbi). Помимо того известно, что Луций Элий Ламия входил в состав жреческой коллегии квиндецемвиров священнодействий (лат. quindecemviri sacris faciundis).
117
"Я знавал в Иерусалиме одну иудейку"… – намёк на Марию Магдалину.
118
Иисус Назарянин – в последнем издании новеллы Анатоль Франс написал: "Иисус Назарей" и добавил такое замечание: Иисус называл себя "Назореем, то есть святым. В предыдущих изданиях говорилось: Иисусом из Назарета (то есть Назарянином), но, кажется, в первом веке нашей эры такого города не было". Цит. по кн.: Анатоль Франс. Собр. соч.: В 8-ми т. Т. 2, пер. Н.Яковлевой. Современный итальянский ученый А.Донини высказывает аналогичное соображение, опираясь на факт, что город Назарет не упоминается ни одним иудейским автором ранее IX в. н. э. Он пишет: "Весьма похоже, что Назарет как родина Иисуса был «изобретён» на основе ложной этимологии слова «назарянин» (или "назорей"), которое означает некую местную секту,"чистых" и «аскетов» (цит. по кн.: А.Донини. У истоков христианства. М., 1979, с. 20).
Понтий Пилат нахмурился и поднес руку ко лбу жестом человека, роющегося в памяти. После нескольких секунд молчания он произнёс:
– Иисус? Иисус Назарянин? Нет, что-то не помню [119] ".
Как там у Шаламова: через 17 лет Пилат не вспомнил Иисуса [120] .
В некогда прочитанной мною статье о Туринской плащанице, опубликованной в "Химии и жизни", Л.Верховский пишет: "Предположим, что в плащаницу было завёрнуто тело человека, подвергшегося распятию, но не погибшего на кресте (см. "Науку и религию", 1989, № 6). К такому же выводу пришел Р.Баландин в своей брошюре "Чудо или научная загадка?" (М.: Знание, 1989). Он обратил внимание на то, что, судя по отпечаткам на ткани, из ран завернутого в неё человека текла кровь. Значит, у него билось сердце – он был жив. Можно предположить, что при длительной экспозиции горячего, воспалённого тела получилось его тепловое фото на ткани. Более горячие места ран вызвали большее потемнение, что видно на плащанице. Конечно, последнее слово здесь должны сказать химики…
119
Ирония в рассказе воплощена не только словесно, но и в самом сюжете. С точки зрения композиции рассказ строится как обширная и неторопливая экспозиция к неожиданному пуанту, служащему финалом. В связи с этим последний эпизод рассказа является особенно значимым и тщательно выверенным с точки зрения языка. Неточность перевода здесь может привести к изменению интерпретации всего произведения: "II se faisait appeler J'esus le Nazar'een, et il fut mis en croix pour je ne sais quel crime. Pontius, te souvient-il de cet homme? Puis, apr`es quelques instants de silence: – J'esus? murmura-t-il, J'esus le Nazar'een? Je ne me rapeller pas". Позиция беспристрастного наблюдателя не позволяет сделать однозначного вывода о том, было ли правдивым или неискренним заявление Пилата о том, что он не помнит человека по имени Иисус. Видимо, для Франса подобная двойственность интерпретации является принципиальной, и смещение акцента в переводе противоречит авторской интенции. Переводы же зачастую акцентируют тот или иной вывод: "Звали его Иисус Назареянин. Потом за какое-то преступление его распяли на кресте. Понтий, помнишь ты этого человека? После нескольких секунд молчания он произнес: – Иисус? Иисус Назареянин? Нет, что-то не помню". Ср.: "Помнишь ты Его, Понтий? Потом, после нескольких минут молчания: – Иисус, прошептал он: – Иисус из Назарета? Не помню". Все переводы приводят к разрушению системы точек зрения оригинала и ослабляют иронию – один из стилеобразующих принципов Анатоля Франса.
120
"Одного только не вспомнил Кубанцев – парохода «КИМ» с тремя тысячами обмороженных заключённых. У Анатоля Франса есть рассказ "Прокуратор Иудеи". Там Понтий Пилат не может через семнадцать лет вспомнить Христа". – Варлам Шаламов. Прокуратор Иудеи. – 1965.
Сыну плотника из Галилеи открылась новая истина, противоречащая ортодоксальному иудаизму. Суть расхождений с Ветхим Заветом наиболее чётко выражена в Нагорной проповеди (от Матфея, гл. 5), в многократном повторении: "Сказано… а Я говорю вам…". Отойдя от практического, правового по духу учения Торы, Иисус провозглашает высшие, идеальные отношения между людьми: "Вы слышали, что сказано: "око за око, и зуб за зуб". А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую"…
И с того времени Иисус "…начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убитым, и в третий день воскреснуть". Позже, когда он въезжал в столицу, он подозвал двенадцать учеников и сказал им: "…Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть; и предадут Его язычникам на поругание и биение и распятие; и в третий день воскреснет". Как видим, Иисус отчетливо осознавал свою судьбу…
Часть фарисеев видела выход не в физическом, а в нравственном, внутреннем возрождении, в очищении древней веры от бюрократических наслоений и начётничества. Именно эти идеи и отстаивал Иисус. Он отвергал разделение людей по имущественному признаку, утверждал равенство всех перед Богом – "не позволяй считать другого человека ничтожным или безумным". Это было мировоззрение, переносящее центр жизни с внешнего на духовный мир человека. "Царство Божие внутрь вас есть", – настаивал Иисус. Всё это помогало переносить тяготы жизни, сохранять человеческое достоинство. Понятно, что учение Иисуса привлекало к себе и простолюдинов, и образованных иудеев. Поэтому среди фарисеев Иисус мог найти тех, кто понял бы его замысел и стал помощником в задуманном им деле. Есть ли в Новом Завете какие-либо свидетельства о контактах Иисуса с фарисеями? Да, есть. Говорится об Иосифе и Никодиме, которые неожиданно появляются на Голгофе в самый ответственный момент, вступают в переговоры с римскими властями, договариваются с ними о снятии тел и обеспечивают захоронение Иисуса…
Суд синедриона осуждает Иисуса на смерть, и дело остаётся лишь за тем, чтобы утвердить приговор у римского наместника. Именно этот момент необходимо было использовать, чтобы избежать побития камнями, то есть казни по иудейским законам. Вероятно, Пилату, стремившемуся не допустить беспорядков во вверенной ему провинции, показалось странным как поведение самозванца, так и сопровождавшей его толпы, почему-то столь враждебно к нему настроенной. Допустимо, что прокуратор попытался как-то уладить конфликт, но, к его удивлению, иудеи настаивали на смертном приговоре. "Пилат сказал им: возьмите Его вы и по закону вашему судите Его. Иудеи сказали ему: нам не позволено предавать смерти никого, – Да сбудется слово Иисусово, которое сказал Он, давая разуметь, какою смертью Он умрёт".
Вот тут-то и раздалось не стихающее в веках: "Распни его!". Ошеломлённому прокуратору оставалось только подчиниться воле этих диких и фанатичных, как он всегда считал, иудеев…
Дальнейшее – издевательства над Иисусом, его бичевание и распятие – не было бутафорией. Иисусу предстояло претерпеть все эти муки, а общий исход дела оставался неясным: в любой момент по какой-нибудь случайности план мог провалиться, и он бы просто погиб на кресте. Чтобы он остался в живых, необходимо было очень чётко выполнить заключительную стадию; естественно, это целиком и полностью лежало на его сообщниках.
Когда пришло время снимать распятых для захоронения, Иосиф из Аримафеи "…осмелился войти к Пилату и просил тела Иисусова". (Заметим, что в неканоническом евангелии от Петра Иосиф характеризуется как "друг Пилата и Господа"). Прокуратор удивился, что самозванец, оказывается, уже мёртв, и призвал сотника, чтобы тот подтвердил. Получив подтверждение, Пилат разрешил снять тело. Богатому фарисею не составило труда подкупить нужных людей – ведь для римских солдат казнь какого-то галилейского смутьяна была событием совершенно заурядным. В итоге достигли главного: Иисуса сняли с креста без перебития ему ног, что и спасло ему, если следовать гипотезе, жизнь. Размышляя о "быстрой кончине" Иисуса на кресте, Р.Баландин высказывает предположение, что тот умел впадать в состояние мнимой смерти, чему мог научиться у египтян или шумеров. В самом деле, воскрешая умершую дочку начальника синагоги, Иисус сказал: "…не умерла девица, но спит". Похоже, что, будучи целителем других людей, Назаретянин действительно владел секретами гипноза, умел управлять собственной психикой… Какое-то время воскресший появлялся среди людей – "…явился Кифе, потом двенадцати; Потом явился более нежели пятистам братий в одно время, из которых большая часть доныне в живых, а некоторые почили". Что стало с Иисусом после? Об этом нет чётких свидетельств, его следы как бы теряются. Можно полагать, что он вскоре умер (например, от заражения крови). Во всяком случае, идея его вознесения на небо включена в Новый Завет значительно позже – в IV веке…