Сень
Шрифт:
— Но это уже наши люди!
— Социализм, настоящий, сталинский социализм не занимается тем, что утирает сопельки всем сирым и убогим. Социалисм предоставляет каждому гражданину право своим трудом получить всё, на что он в состоянии заработать, и возможность обучиться для работы на любой, даже самой высокооплачиваемой должности. Всё.
— Что всё? Вы куда-то спешите?
— Нет, всё — это всё, что дает человеку социалистический строй. Потому что все прочие мелочи, вроде медицинского обслуживания, жилья и прочего — это всё входит в право на учебы и работу. И я эти мелочи отдельно расписывать не стала.
— У вас все же очень… необычное понимание социализма.
—
— А он может не выжить даже после вашего… вмешательства?
— Легко. Чтобы социализм выжил, нужно, чтобы все люди… точнее, большинство людей понимали, что это такое. Причем не из учебников со скучными статьями, а из… как бы это попроще-то объяснить… из окружающей культуры. Из книг, из кинофильмов — а посмотрите, какую пургу гонят нынешние писатели и режиссеры! Не все, конечно, но большинство. В особенности деятели культуры, извините за выражение, национальные.
— Это всего лишь непонятные вас особенности национальной культуры, которую они стараются донести в массы!
— Да разве я против? Пусть несут свою национальную культуру в свою национальную массу.
— А каждая национальная культура обогащает интернациональную культуру всего советского народа.
— Ага, обогащает и удобряет. Вот только не стоит кормить этим удобрением людей насильно. И не стоит превращать культуру национальную в основу культуры нацистской. Вы опять путаете бублик с богородицей: национальный поэт какой-нибудь пишет откровенную халтуру и не старается сделать что-то получше просто потому, что знает: его писево специально назначенные люди переведут на русский язык и напечатают массовым тиражом по национальной квоте, а он получит гонорар такой же, как великий русский писатель. Ну и зачем ему стараться? То есть он старается, одевает рваный халат с тюбетейкой или лапсепрдак с кипой, выходя в люди — но уровень культуры это лишь снижает, причем катастрофически! Хочет он творить национальную культуру — мы не против. Но пусть его творения остаются на национальном языке, пусть его собственный народ рублем подтвердит его влияние на умы людей. Его народ, а не весь Советский Союз.
— Вы… вы не правы.
— Возможно, я ведь исключительно свое мнение по этому поводу высказываю. Мне Решатель о национальных деятелей культуры ничего особо не подсказывал. Похоже, о них до Системы информация вообще не дошла… за ненадобностью.
— Ну… хорошо. А по поводу торговли с Испанией…
— Все вам покоя не дает мое сотрудничество с якобы фашистом. Тогда поясню с другой точки зрения. В СССР запасы апатитов будут полностью выработаны где-то к середине двадцать первого века — и это если только собственные потребности удовлетворять. И потом фосфор придется из других источников черпать, причем из очень дорогих источников. А в Испанской Сахаре фосфоритов хватит лет на триста, причем хватит даже без распечатывания наших советских депозитов — это раз. Два — мы с Испанией налаживаем взаимовыгодное сотрудничество. Три — янки теперь получают фосфорные удобрения исключительно на наших условиях…
— А они войну новую с Испанией не начнут?
— А они войну с СССР не начнут? Франко — далеко не дурак, и, хотя коммунизм и ненавидит от всего сердца, решил спрятаться под наш, советский ядерный зонтик. Потому что понимает: из-под такого же зонтика американского Испанию янки просто выгонят и он эти удобрения фосфорные вообще потеряет.
— Но он же их американцам в основном и продает…
— Да, и продает довольно дорого, на эти деньги проводя индустриализацию
— А скупать ворованное?
— Я в который раз повторю: социалистическому государству безразличны все иностранные граждане, во главу угла ставятся лишь интересы граждан собственных. Другое дело, что воевать, чтобы отнять у иностранцев их богатства — тоже путь в моральную деградацию, которая приведет опять же к разрушению страны. Но если иностранцы хотят с нами торговать — то перевоспитывать их точно не наша задача. С ними будем играть по их правилам…
— Честно говоря, ваши… убеждения меня просто пугают.
— Открытостью, или, лучше их характеризуя, неприкрытым цинизмом? Вы правы, это — цинизм. Но политика в условиях существования множества государств с различным социальным строем — это и есть чистый цинизм. Или, описывая это другими словами — голый рационализм. Иначе-то стране не выжить!
— Рационализм, говорите…
— Голый причем. Именно он требует, чтобы в стране была могучая армия… раз уж у нас такая политическая дискуссия пошла, еще кое-что от себя добавлю. Товарищ Мао — я отца имею в виду — не успел сожрать Восточный Туркестан, а там народ… правительство его, понимает, что самостоятельно им не выжить. И все еще думают, к кому бы присоединиться.
— Они не думают так.
— Думают-думают. Если бы СССР не попер вперед и вверх после победы, то они с радостью бы присоединились к Китаю, а сейчас перспективы собственно Китая их не радуют. Пока не радуют, так что если вдруг они снова попросятся в качестве республики в СССР, то отказывать им не стоит. У них там много природных ресурсов… в СССР их и так много, но запас карман не тянет.
— А вы уверены, что этот шаг не приведет к резкой конфронтации…
— С Китаем — нет, пока Китай от нас сам очень зависит. А на остальных — плевать. Янки уже на наши природные ресурсы зуб точат, одним зубом больше, одним меньше…
— А вы считаете, что они попросятся?
— Если вы со мной хотя бы в этом вопросе согласны, то… давайте так договоримся: они попросятся где-то в начале лета. Скажем, шестого июня…
Павел Анатольевич очень внимательно слушал лекции, которые его группе читала Татьяна Васильевна. Лекции очень интересные, и, как не мог не отметить Павел Анатольевич, исключительно профессиональные.
— Вы все должны усвоить как дважды два четыре, что никаких следов постороннего вмешательства быть не должно. Все должно, все обязано происходить полностью естественным образом. Отдельно хочу уточнить: даже если я найду следы такого вмешательства, то можете считать, что экзамен вы не сдали.
— Татьяна Васильевна, но ведь не всегда… точнее очень редко можно подойти к объекту настолько близко, — не удержался один молодой майор.
— Павел Анатольевич? — Таня повернулась и внимательно поглядела на Судоплатова.
— Я проведу с ним дополнительные занятия, но вы же сами говорили, что освоить технику сможет лишь один из сотни, а вы отобрали из пяти сотен двадцать два кандидата.
— Из пяти сотен тщательно отобранных вами товарищей, и я вообще не об этом. Курсантам нужно просто побольше практики давать, вот этим вам и нужно заняться. Кто у нас ближайший из особого списка? А майор Северинов сейчас соберет группу для этой тренировки, думаю, пять человек. Тут, конечно, и двоих хватит, но и остальным потренироваться надо…