Сэндмен Слим
Шрифт:
– Паркер ср…ть не сядет без разрешения Мейсона. Так что да – он мог сделать это только по его приказу.
– Но зачем? После стольких лет – зачем ему это понадобилось?
– Я не знаю, друг. Правда, не знаю!
Я смотрю в глаза Касабяна и понимаю, что он не врет. Я подхожу к нему, и он впадает в совершеннейшую панику. Тогда я медленно вынимаю тлеющую сигарету из пепельницы и даю ему покурить. Он испытывает такое облегчение, что чуть ли не плачет.
Моя Элис умерла, и я теперь один.
– Расскажи про свой магазин, – говорю я. – Сколько здесь сотрудников?
– Четыре или пять. Студенты из колледжа. Приходят и уходят. Персонал обновляется
– Кто это?
– Местная администраторша. Сам я не люблю работать с клиентами.
– Она управляет заведением, а ты сидишь здесь и пиратишь фильмы…
– Иначе нам не выжить. Ты же и сам по-любому проделывал грязные трюки в Аду.
– Ты понятия не имеешь, что такое Ад, – отвечаю я. – Во сколько открываешься? Или это делает Аллегра?
– В десять. Да, открывает она.
За дверью, ведущей на лестницу, видна кладовая. Я открываю ее, прикрыв лестничную дверь. Там почти пусто, за исключением нескольких металлических стеллажей по пояс. Я затаскиваю тело в дальнюю часть кладовой, затем приношу голову Касабяна и водружаю ее на полку одного из стеллажей.
– Я немного клаустрофоб, – говорит он.
Я осматриваю комнату. Нельзя оставлять дверь в кладовую открытой, поскольку сюда может кто-нибудь зайти. Здесь есть небольшая уборная, но вряд ли Касабян сможет воспользоваться ею утром. На нижней полке одного из стеллажей стоит маленький портативный телевизор. Я втыкаю вилку в розетку и включаю его, подвигав старомодной уголковой антенной. По телевизору показывают местные новости. Я ставлю его перед лицом Касабяна.
– Может, это облегчит твою боль.
Касабян хмурится.:
– Ты настоящий мудак, Джимми.
– Но ведь раньше я таким не был, правда? – Я наполовину прикрываю дверь кладовой и останавливаюсь. – Еще раз назовешь меня «Джимми», и я заколочу дверь гвоздями. Будешь жаловаться на клаустрофобию, сидя пятьдесят лет в темноте.
Затем захлопываю дверь и закрываю ее на ключ.
Потом сажусь на кровать, мучаясь от боли. Кажется, я страшно устал. Сегодня был богатый на события день. Я приземлился без ничего и тут же приобрел отличный новый пиджак и полные карманы денег. А теперь у меня есть где переночевать и умыться. Настоящее исполнение американской мечты!
Я распрямляю спину, и в этот момент ко мне приходит еще одно озарение: похоже, я теперь в видеобизнесе. Черт, если подумать, у меня теперь даже есть работа.
Мне хочется сходить смыть кровь, высыхающую на животе и груди, но когда я делаю попытку встать, боль в сломанных ребрах превышает болевой порог и убеждает меня подождать до утра. Я стягиваю с себя пиджак «Брэда Питта» и осторожно ложусь на спину. Как только голова касается подушки, я отключаюсь.
У Элис были короткие темные волосы и почти черные глаза. У основания длинной шеи – татуировка в виде шипов розы. Она отличалась стройностью, и от этого руки и ноги казались нереально длинными. Мы встречались три или четыре недели. Однажды ночью, когда мы лежали с ней в постели, она ни с того ни с сего выпалила:
– Я умею колдовать. Хочешь, покажу?
– Конечно, – ответил я.
И она выпрыгнула из постели в чем мать родила. Свет от свечей и уличных фонарей скользил по ее телу, оттеняя мышцы под мягкой кожей и заставляя татушки на руках, спине и груди двигаться, подобно танцорам в каком-то зловещем бальном танце.
Затем она подошла к туалетному столику, взяла карандаш для век и нарисовала им над верхней губой закрученные усы. После чего вернулась в постель
– Выбери карту, – сказала она.
Я взял одну. Бубновый валет.
– Теперь засовывай в колоду куда хочешь. Мне не показывай.
Она даже закрыла глаза и отвернулась для убедительности.
– Карта в колоде, чародейка, – сказал я.
Она провела над колодой рукой, пробормотала какую-то выдуманную магическую тарабарщину и распустила колоду веером по моему животу.
– Твоя? – спросила она, поднимая одну из карт.
Бубновый валет.
– Совершенно верно, – ответил я. – Обалдеть можно.
– Хочешь, покажу, как я это сделала?
– Колдовство?
Она переворачивает все карты, и я вижу, что в колоде пятьдесят два одинаковых бубновых валета.
– Это не настоящая магия, – говорю я.
– Я тебя одурачила.
– Мошенница! Ты отвлекла меня.
– Я обладаю способностью затуманивать мужские умы.
– Вот тут не поспоришь.
Она проскользнула под одеяло в шляпе и усах, и мы занялись любовью. Шляпа в процессе слетела, но усы продержались до утра.
На следующую ночь после ее карточного фокуса я рассказал Элис о магии. Я сказал, что она реальна и я сам являюсь магом. К тому времени я ей нравился уже так, что она не стала вызывать санитаров из дурдома. Тем не менее посмотрела она на меня с таким выражением, словно я признался в том, что являюсь королем грибных эльфов. Тогда я отщипнул пламя от одной из зажженных ею свечей, и оно сплясало у меня на кончиках пальцев. Затем поколдовал над старыми журналами, грязными рубашками и рекламными листовками из китайского ресторана, собрал из них фигурку женщины и заставил ее расхаживать по квартире походкой фотомодели. Потом научил соседского воющего кота говорить по-русски, а татушки Элис двигаться по коже, как мини-фильмы.
Элис пришла в полный восторг.
– Еще! Еще! – кричала она, как ребенок.
Она относилась к этому совершенно несерьезно. Любой другой человек, которому я когда-либо показывал возможности магии, неизменно задавал один и тот же вопрос – как это можно использовать, чтобы разбогатеть? Давай займемся манипуляциями на фондовом рынке. Давай сделаемся невидимыми и ограбим банк. Давай прикроемся чарами, чтобы полиция нас не увидела.
Элис все это было не нужно. Я показал ей волшебство, и этого было достаточно. Она далеко не сразу задумалась о том, что от магии может выйти какая-то польза. Она полюбила саму магию, а это значит, что она сможет полюбить и меня – человека, который вряд ли сможет сделать ее богатой. Мы познакомились недавно, и пока что она была не вполне во мне уверена. Но это не важно. Я уже влюбился в нее процентов на девяносто и мог ждать хоть до бесконечности, когда чувство станет полностью взаимным.
На это ушла всего пара дней.
Она появилась у моей двери с «волшебной коробочкой» из захудалого магазина в Чайна-тауне.
– Теперь я тоже великая волшебница, – сказала она.
– Покажи.
«Волшебная коробочка» оказалась размером с пару спичечных коробков. Она подняла крышечку. Средний палец Элис лежал внутри коробки, на ложе из окровавленной ваты. Палец пошевелился. Потом застыл. Затем она подняла руку, и отрубленный палец показал мне «фак». Пожалуй, тупее прикола, чем этот, выдумать просто невозможно. Конечно, ничего она себе не отрезала. Она просто просунула палец в отверстие на дне коробки, в которой уже лежала вата, политая кровью. Дешевейший из самых дешевых трюков.