Сьенфуэгос
Шрифт:
Для этого всего-то и нужно было распахнуть на корме окошко и броситься в воды, кишащие акулами, что вечно жаждали свежего мяса, но, возможно, именно мысль о подобном кошмарном конце ее остановила, хотя с этого мгновения жизнь потеряла для Ингрид всякий смысл.
За последний год она столько плакала, что и слезы уже были ни к чему — сколько бы она их не проливала, Ингрид не могла стереть из памяти сладостные воспоминания о прекрасном мальчике с рыжей шевелюрой и зелеными глазами, чьи руки она до сих пор ощущала на своем теле.
Ингрид не задумывалась о будущем. Ни минуты не размышляла о том, как отныне сложится ее жизнь, поскольку всё это было для нее теперь неважно, она лишь пыталась свыкнуться с мыслью, хоть и совершенно безуспешно, что ее возлюбленный мертв.
Через три дня, на заре, раздался тихий стук в дверь.
— Сеньора! — произнес с другой стороны двери Луис де Торрес. — Нашли могилу Сьенфуэгоса, и я решил, что вы, наверное, захотите ее посетить.
Ингрид открыла дверь, и Луис едва не вскрикнул от удивления при виде того, что произошло с былой красотой немки.
— Где она? — взволнованно спросила Ингрид.
— На крохотном кладбище, скрытом в глубине бухты. Там еще четыре могилы.
— Вы уверены, что одна из могил его?
— Так мне сказал моряк, который ее описал.
— Идемте!
Бывший королевский толмач предложил ей руку, чтобы помочь подняться, и поддерживал всю дорогу по пляжу до кладбища. Казалось, в любую минуту ей могли отказать ноги. Потребовался почти час, чтобы добраться до места.
Там они действительно увидели пять могил — каждая со своим надгробием из тяжелых каменных плит, врытых глубоко в землю, на которых можно было прочитать имена умерших, а также дату и место их смерти.
На последней выделялась четкая надпись:
СЬЕНФУЭГОС
Ноги виконтессы де Тегисе подогнулись, и Луису де Торресу пришлось ее поддержать. Ингрид опустилась на колени рядом с холмиком земли и закрыла лицо руками.
Луис де Торрес посмотрел на изможденную Ингрид, сидящую у его ног, и сам почувствовал глубочайшую скорбь при виде места, где покоились останки безрассудного, но удивительного юноши, которого он полюбил, как родного сына.
— Судьба несправедливо с тобой обошлась, парень, — пробормотал Луис. — Ты заслуживал лучшей доли, и я всегда верил, что ты этого добьешься.
Ингрид Грасс зарыдала.
Луис де Торрес хотел бы помолиться, но не знал, как это делать, и потому лишь пристально посмотрел на тяжелый могильный камень.
— Вот ведь сукин сын!
Виконтесса де Тегисе подняла голову и удивленно посмотрела на королевского толмача, стоящего совершенно неподвижно, с приоткрытым ртом, словно у него отрыжка.
— Что вы сказали? — в гневе спросила она.
— Я сказал, что он тот еще сукин сын.
— Дон Луис!
— Черт побери, ну и сукин сын!
— Да что это? Почему вы ругаетесь? Объяснитесь!
— Разумеется, сеньора, я объяснюсь! — взволнованно ответил Луис. — Вы посмотрите на остальные могилы! Что написано на этих надгробиях?
— Имена.
— Совершенно верно, имена и даты. Вот, например: «Себастьян Сальватьерра», а дальше маленькими буквами: «Умер на Эспаньоле в 1493 году».
— Я вижу.
— «Гавилан, умер на Эспаньоле в 1493 году...»
— «Симон Агирре. Умер на Эспаньоле в 1493 году...»
— «Педро Гутьерес. Умер на Эспаньоле в 1493 году...»
— «Сьенфуэгос. Умер на Гомере в 1593 году».
— Как вы сказали?
— Я сказал: «Умер на Гомере в 1593 году».
— Но это же просто бред!
— Да еще какой бред! — согласился Луис де Торрес. — Тем более, что именно я научил этого сукиного сына читать и писать и знаю его отвратительный почерк.
— И что это значит?
— А это значит, что эту надпись на надгробии он сделал сам, а стало быть, внизу пусто, — с этими словами он деловито отпихнул камень, обнажив сухую твердую землю, которая явно даже не была вскопана. — Вот видите? — воскликнул он. — Ничего здесь нет! Не только тела — вообще ничего!
Виконтесса де Тегисе ошарашенно села на землю, ничего не понимая, взмахнула рукой перед глазами, словно пытаясь прогнать призрак, и наконец едва слышно спросила:
— Хотите сказать, что он жив?
— Безусловно.
— Но где он?
— Этого я не знаю.
Он протянул руку и помог Ингрид подняться, потому что виконтесса, похоже, не только была неспособна понять, о чем он говорит, и даже не могла пошевелиться.
— Не понимаю, — со стоном пробормотала она. — Ничего не понимаю! Зачем нужна эта могила без тела и с подобной надписью?
— Потому что сообразительный паршивец наверняка хотел оставить послание, которое поймет только тот, кто любит его настолько, что придет помолиться на его могиле.
— Что за послание?
— Что он жив, собирается прожить еще сто лет и надеется, что его похоронят на Гомере.
— Но почему он выбрал такой странный способ?
— Потому что не хотел, чтобы кто-нибудь, кроме нас, об этом узнал, — пожал плечами Луис. — Может, он стыдился того, что остался единственным выжившим, может, не хотел разглашать какой-то секрет. Не знаю! Знаю лишь то, о чем всего с помощью нескольких слов говорит мне эта могильная плита.
Ингрид с силой сжала его руку, выражение ее лица совершенно изменилось, словно она снова вернулась к жизни, а глаза вновь наполнились светом.
— Бог ты мой! — пробормотала она. — Если бы это было правдой! Если бы он был жив!
— Он жив! — уверенно ответил Луис де Торрес. — Головой готов поклясться.
— Но где он?
Он обвел широким жестом сельву, горы, пляж и бескрайний океан.
— Этого я не знаю. Может, где-нибудь в глубине этих земель, а может, в открытом море. Какая разница? — он схватил Ингрид за талию и приподнял как ребенка, чтобы она осмотрела окрестности. — Главное, что чертов Сьенфуэгос жив и однажды вернется!