Сэнгоку Дзидай
Шрифт:
— Это магия! — синоби явно потрясен, вытирая пот со лба, разглядывает меня как диковинного зверя.
Все, Хандзо мой. С потрохами. Синоби очень хорошо понимают язык денег. И я только что доказал, что я на этом языке могу не только говорить, но и петь. Ну, действительно, кто в средневековой Японии может додуматься до операций «шорт» или игры в «короткую», когда спекулянт зарабатывает не только на росте (это привычно), но и на падении. До такого тут еще не додумались. Это можно сказать финансовое оружие массового поражения. Ох и жаркий конец лета в Одаваре будет.
Сразу после инструктажа моя жизнь кардинально изменилось. Лучшие покои, еда по высшему разряду. Дзенин даже пытался мне на ночь подсунуть двух девушек. Я, конечно, был не прочь, но трехдневное сидение в пруду не способствовало ночным
Зато удалось вызволить Цугара из клетки. Его поселили рядом со мной и теперь мы могли общаться в более непринужденной обстановке. Опасаясь подвоха, я сразу постарался выяснить перспективы обмена. Но Гэмбан меня заверил — если у нашего клана образовался встречный заложник, да еще такой высокопоставленный, то беспокоиться не о чем. Собственно, так все и случилось. Спустя неделю напряженной переписки между мной и генералом Симодзумо Хиро — на мосту над пропастью в горах произошел обмен заложниками. Как в шпионских фильмах, ранним туманным утром я шел с одной стороны моста, а на встречу мне с другой — вышагивал, опираясь на костыли, Цунанари Ходзе. Выглядел он откровенно плохо, весь зеленый, худой…Волосы на голове слегка отрасли, но место, где я вставил золотую пластину блестело в лучах восходящего солнца. Меня он не узнал, а нет, все-таки узнал. Поклонился. Что-то промычал. Я тоже остановился. На обоих сторонах моста встречающие заволновались. Ничего потерпят. Спросил, можно ли осмотреть голову. Дождавись разрешающего кивка, обследовал многостадальный череп Цунанари. Заживление идет хорошо, раз наш Аптекарь-сан уже снял повязку. Действительно, шрам зарубцевался, осталось лишь красная припухлость.
— Ты, молодец, Цунанари-сан, скоро совсем выздоровеешь. А речь восстановится. Уже скоро — я сжал плечо сына Дракона Идзу — Больше не попадайся мне на поле боя. Саёнара!
Ходзе еще раз глубоко поклонился. Я ответил не менее глубоким поклоном. Обернулся назад. Помахал рукой Хандзо и Гэмбану (его пришлось оставить в деревне ниндзя как гарантию выполнения моих обещаний дзенину — все-таки глава клана не доверял мне на 100 %, хотя и дал согласие перейти под мое крыло) и устремился быстрым шагом к встречавшим меня самураям.
Глава 25
Ум — это цветок проницательности. Впрочем, бывает,
что цветущая ветвь не приносит плодов. Наосиге Набессима
Работа дайме напоминает жонглирование стеклянными тарелками — в воздухе уже штук десять летает, а помощники справа и слева подкидывают и подкидывают тебе новую посуду. Руки мельтешат все быстрее, глаза пытаются уследить за всеми предметами, пот заливает глаза, но остановиться нельзя. Одни дела и посетители сменяются другими, спать ложишься за полночь и сразу отрубаешься от усталости.
Однако есть и свои плюсы. Попади я в тело какого-нибудь крестьянина, разве смог бы познакомиться и даже подружиться со 105-м Императором Японии?! Конечно, нет.
Уже на подъезде к Эдо я увидел, что произошло нечто неординарное. Громадные толпы народа, повсюду флаги с 16-лепестковой желтой хризантемой. Симадзумо Хиро меня просветить не мог — его уже больше недели не было в городе, а гонцов в секретное место, где состоялся обмен, послать было невозможно (генерал в самый последний момент узнал точное место). Но прояснилось все очень быстро. Наш отряд был замечен с крепостной стены, тут же ударил колокол и из ворот высыпала масса конных самураев. И во главе группы скакала…моя жена! Нет, как же приятно, после двух месяцев расставания, увидеть единственного родного человека в этом времени. Ан, нет, ошибся. Не одного. Вон и братец поспешает. А за ним, айн собственной персоной, видны лица двух европейцев. Целая делегация. Как обычно в таких ситуациях началась суета, приветствия, я пытаюсь одновременно принести свои соболезнования в связи с гибелью отца Тотоми, рассказывать свои приключения в деревне ниндзя (укороченную версию, конечно), поприветствовать Филиппа Родригесса, познакомиться с англичанином Джоном Фарлоу, но самая главная и прямо убойная новость меня ожидает впереди — в моем замке уже три дня обитает сбежавший из столицы Император Японии Го-нара! Впервые за всю историю Японии, наследник богини Аматэрасу покинул Киото, причем тайно, на корабле своего дальнего родственника мелкого дайме Усами Хатэкаяма. Вместе со всеми регалиями и наиболее верными аристократами.
Разумеется, первым делом я поспешил отдать визит вежливости номинальному правителю Японии. Пока ехал к замку, окруженный свитой, меня тепло приветствовал горожане Эдо. Все улицы были забиты японцами, которые встав на колени, кланялись нашему кортежу. Приятно, черт побери! И видно ведь, что не формальные поклоны — народу я действительно, по душе. Детвора машет флажками, люди подкидывают вверх соломенные шляпы… Вот я и в крепости. Вокруг огромное количество самураев. Вижу множество знакомых. Улыбается глава наших лучников — Касахара Мотосуги, подмигивает лучший фехтовальщик клана, тайсе — Танэда Цурумаки. Отдельно стоят главы семей — Самаза Арима, мои гвардейцы — Хотта и Хосокава Абе. Ого, а гвардия то уже одета единообразно. Коричневые кимоно с зелеными полосами-«разговорами». На плечах погоны со звездочками, о которых я рассказывал моим военачальникам, пока мы ждали прибытия дайме Сатакэ. Не вижу старика Хосимы, зато в наличии наш франт, Масаюки Хаяси. Опять выбеленное лицо, черные зубы. Оно и понятно — как же этому щёголю пропустить аудиенцию у Императора. Наверняка по знатности он может претендовать на персональную встречу. Опять приветствия, поклоны.
Наконец, я в парадном зале Эдо. Помещение изменилось до неузнаваемости. Фарфоровые вазы с икебанами из цветов, шелковые ширмы с росписью и даже помпезный трон из черного дерева, украшенный золотом и серебром. На троне сидит полноватый, круглолицый молодой мужчина в церемониальных одеждах. В правой руке держит меч, в левой бронзовое зеркальце, на груди — ожерелье из драгоценных камней. В центре колье — огромный бриллиант. Такие ожерелья в будущем актрисы на церемонии вручения Оскара будут носить. Впрочем, кажется все три предмета — являются наследными регалиями императорского дома и передаются от отца к сыну еще со времен седой древности. Церемониймейстер объявляет мое имя и титул (оказывается, я — владетель Восточных земель клана Сатоми).
Надо соблюсти ритуал. Падаю ниц, замираю, прижав лоб к татами. Император первый приветствует меня, просит удалиться присутствующих аристократов. Го-Нара хочет приватной беседы? Что ж, я его понимаю. Сначала приглядываемся друг к другу. Лицо Императора мне нравится. Внимательные глаза, высокий лоб с залысинами. А вот дальше начинаются чудеса.
Император снимает свою официальную черную шапочку, отставляет в сторону зеркало и меч, снимает драгоценности с груди и напоследок стягивает парадное кимоно с огромными рукавами (под ним оказывается, тонкий, белый халат).
— Удивлен? — на «ты» и без церемоний обращается ко мне Го-нара, меня пальцем за собой.
Удивлен — это еще мягко сказано. Чтобы глава государства, пусть и номинальный, вот так легко в присутствии незнакомого человека, подданного, устраивал стриптиз?!
Идем в соседнюю комнату — кабинет Нориката Огигаяцу, который я приватизировал под свои рабочие апартаменты после захвата Эдо. Пока меня не было столяры успели по моим чертежам сделать нормальный письменный стол на ножках, стулья со спинками и подлокотниками, выдвижные ящики под документы. Го-нара ничуть не смущаясь — садиться во главе стола, я пристраиваюсь рядом. На лакированной столешнице лежит пачка рисовой бумаги, кисточка фудэ, брусок черной туши и конечно, сама тушница судзури — прямоугольный камень с выемкой внутри. В выемке налито немного воды для разведения туши.
А Император то уже тут освоился по полной. Вон, каллиграфией занимается. Я внимательно посмотрел на Го-нару. Японец ответил мне таким же сосредоточенным взглядом. Немного поиграли в гляделки. Первым не выдержал Император.
— Я рад видеть вас Ёшихиро-сан — по-простому начал он.
— Взаимно, Первейший — я изобразил поклон, сидя на стуле.
Вообще, у Императора много званий — и сейдзё («его праздничное высочество»), и но-мико («сын Солнца»), и микадо («хозяин» и «божество» одновременно). Часто используются китайские титулы бандзё («мириада колесниц»), гё («повелитель четырёх морей») и тенси («сын Неба»). Но я решил воспользоваться эпитетом Первейший, дабы сразу дать понять: Сатоми Ёшихиро властную вертикаль понимает правильно, готов занять пост нумер 2 в местной иерархии.