Сеньор Виво и наркобарон
Шрифт:
Сеньора Веракрус появлялась в весьма правдоподобном образе Изиды. [30] В руке систрум, [31] на голове впечатляющее сооружение из пары изящно изогнутых коровьих рогов с сияющим солнечным диском между ними. На лбу красовалась голова чучела кобры; пряди волос, как полагается, выпущены перед ушами. Черный парик с длинными волосами перехвачен золотым обручем, на шее разноцветное ожерелье, на руках у плеч и в запястьях – тройные браслеты. Босая, стройное тело затянуто в белое платье без бретелек, похожее на чехол, а подведенные черным карандашом глаза изумительно подобны очам Гора. [32]
30
Изида – египетская богиня плодородия, сестра и жена Озириса, мать Гора, олицетворяет женское рождающее начало, иногда изображается с головой
31
Систрум – древний египетский музыкальный инструмент, подобие бубна и погремушки с ручкой.
32
Гор – египетский бог дня, изображался с головой хищной птицы и глазами в виде солнца и луны.
Затем они вводили в комнату своего магического первенца – огромного черного ягуара в красном воротнике, сверкавшем самоцветами; присутствие твари, что могла сойти за богиню Сехмет или Бает, добавляло всей атмосфере достоверности. Поразительная зверюга сворачивалась на коврике и весь дальнейший ритуал дрыхла.
Приняв вид и, стало быть, переняв мощь божеств, чета становилась лицом к лицу и возлагала руки на плечи друг другу. Очень торжественно и убежденно они нараспев прочитывали все сорок два стиха возвышенного «Утверждения Невинности», которые отыщутся во всех почтенных вариантах «Книги мертвых».
Прочитав весь текст по пришпиленной к стене шпаргалке, сеньора Веракрус обращалась к супругу: «Ты – мой царь, мой воскресший Озирис, мой жрец!», а тот разводил руки, перед тем скрещенные на груди в знак Озириса Усопшего, и поднимал их, обратив ладонями вверх – символом Озириса Воскресшего.
Затем его превосходительство взывал к супруге: «Ты – моя царица, моя ожившая Изида, моя жрица!»
Стараясь избежать не подобающей богам спешки, они раздевали друг друга и ныряли в постель. Потом следовал длительный период, когда они с величайшей томностью ласкали друг друга во всех доступных местах, время от времени прерываясь, чтобы освежиться посредством охлажденного шампанского, которое некогда французский посол порекомендовал как крайне мощную поддержку в эротических затеях. Этот господин утверждал, что в низу желудка есть клапан, который захлопывается, едва туда попадает что-то очень холодное. Когда температура продукта становится приемлемой для переваривания, клапан открывается и разом сбрасывает все шампанское в кишечник, чем и объясняется бодрящее воздействие этого напитка.
Когда уже не хватало сил выносить танталовы муки и возникали все необходимые условия для мистического соития, сеньора Веракрус с божественным апломбом усаживалась на президентский член и с изысканной нежностью обхватывала его влагалищем; этот панамский трюк позволял обоим еще долго удерживаться на грани взрыва. Если вдруг его превосходительство чувствовал неудержимый порыв раствориться в оргазме, он сосредоточивался на необычном головном уборе жены, что помогало отползти от края пропасти.
Во время этого грандиозного ритуала всегда случались любопытные паранормальные явления, порожденные напряженной концентрацией и великолепием наслаждения. В этот раз свернувшийся калачиком огромный черный ягуар взлетел и продолжал спать, зависнув в метре над полом, а стрелки дворцовых часов согнулись под прямым углом. Вдобавок комната наполнилась ароматом печеных плодов и поджаренного тмина, а сеньора Веракрус отчетливо почувствовала, как по спине вверх-вниз пробегают персты ангела.
Когда это произошло, она уже не могла сдерживаться и достигла такой сокрушительной кульминации, что увенчанный рогами и солнечным диском убор слетел с головы, а египетская корона его превосходительства наползла ему на глаза. Но это не отвлекло их от наивысшей сосредоточенности, ибо в момент божественного распада на части они всей силой воображения представляли свое долгожданное «магическое дитя», каковым на сей раз была внезапная смерть Заправилы.
Потом, когда здоровенная кошка с грохотом шлепнулась на пол, а все дворцовые часы отстали на десять минут, сеньора Веракрус, рыдая и трепеща, лежала в объятиях мужа.
– О, папулик! – стонала она. – Еще хочу!
По лицу его превосходительства промелькнул испуг, и президент вновь подумал об операции.
31. Подлива агуакате и Голый Адмирал
Ночью мама Хулия была шокирована скрипом половиц, когда влюбленные сновали друг к другу в комнаты, полагая, что маскировочный слив воды в туалете и неумолчный стрекот сверчков заглушат шум. Генерал сказал: «Перестань, женщина, совершенно ясно, что они женаты дольше нас», – после чего она утихомирилась и великодушно договорилась сама с собой делать вид, что в ее почтенном доме по ночам царит католическое целомудрие.
Мама Хулия с генералом отбывали на отдых в Коста-Рику, и по обычаю для пригляда за домом вызвали Первую Весну. Достоверно никто не знал, кому и кем она доводится и вообще родственница ли, но она уже так давно считалась членом семьи, что не имело значения, если б она вдруг оказалась самозванкой, самой собой или кем-то там еще. Мама Хулия была убеждена, что даже с батальоном слуг Дионисио за порядком не уследит, и, вероятно, растерялась бы, выясни она вдруг, что сыну это по силам. Первой Весне, индианке-полукровке, было под семьдесят. В молодости она отличалась возмутительной неразборчивостью в связях, а старость посвятила поискам мужа. Эта женщина страдала расстройством личности, которое не мог вылечить ни один врач. Расстройство заключалось в том, что она не понимала шуток, хотя обладала грубоватым чувством юмора и обескураживающей привычкой говорить непристойности. У Первой Весны имелся и грех поменьше: она несводимыми чернилами вечно вписывала неверные ответы в сборники кроссвордов, чем приводила в беспомощную ярость маму Хулию, пока она не приучилась загодя прятать кроссворды в чемодан. Первая Весна интересовалась всем, но ни в чем, похоже, не разбиралась; обижалась на невинные замечания, а по правде обидные оставляла без внимания; как и мама Хулия, она обладала даром нянчиться с подранками и так же покорно смирялась с неизбежным, когда Дионисио приводил в дом подружек. Первая Весна тотчас подпала под чары Аники и переставала ворчать, едва та ее обнимала. Дионисио рассказал подруге, что с тех пор как Первая Весна служила в Мехико, ее любимое блюдо – барашек под соусом агуакате, и, вполне возможно, она будет подавать его каждый день – пророчество, сбывшееся в точности.
Когда прибыла Первая Весна с чемоданами, набитыми, можно подумать, свинцом и застывшей вулканической лавой, а генерал с мамой Хулией отбыли, для Дионисио с Аникой наступили счастливейшие времена. Аника вдруг сбросила все свои комплексы, будто изветшавшую одежду. Она при всех держала Дионисио за руку, ненасытно целовалась с ним прямо на глазах у блюстителей общественной морали и согласилась, наконец, что когда они вместе, каждый из них лучше, чем порознь.
Родители отсутствовали, Первая Весна храпела и во сне ругалась в дальнем конце дома, где ей грезились верблюды с львиными головами, совокупляющиеся с Президентом, и влюбленные проскальзывали друг к другу в комнату, даже не сливая воду в туалете. Аника, с каждым днем все более юная, лежала в ожидании под москитной сеткой, с гримасками, предваряющими акт любви: покусывала нижнюю губку, вскидывала бровки, а глаза у нее светились предвкушением наслаждения.
Сначала они лежали рядом, давая дню угаснуть, а телам – налиться неистовым теплом для слияния; затем наступало время рукам отправляться в странствия. Потом приходила пора путешествий языка и губ; он пробирался по ее длинным ногам, она – по шероховатой саванне его тела, и наконец, обессиленные и ублаженные, они засыпали крепким сном, а раздосадованные москиты облепляли сетку черной подрагивающей массой, которая всегда необъяснимо исчезала с рассветом.
Как-то вечером они отправились повидаться с Голым Адмиралом. Он был другом семьи, а на службе отвечал за призыв новобранцев на флот по всему округу, почему и оказался за сотни километров от моря, где заняться почти нечем, только устраивать разные причуды в саду. Заядлый натуралист, он разделял патриотический интерес бывшего генерал-губернатора Фуэрте к орнитологии и чешуекрылым. В юности Голый Адмирал выдвинул теорию, что ношение одежды сокращает выработку спермы, и с тех пор одевался, лишь покидая свои владения; его жена, таким образом, ни разу не отважилась устроить званый обед или пригласить влиятельных лиц погостить. Удивительно, однако подобное негостеприимство не тормозило продвижение Голого Адмирала по службе, как это случилось бы в вооруженных силах, скажем, Великобритании. Со временем Голый Адмирал совершенно одряхлеет и станет ходить нагишом все время, покидая усадьбу в том виде, в каком его замыслила природа, но не имея представления, куда направляется, и не помня по возвращении, где побывал. Его седовласая жена умрет от омертвения тканей, и в конце концов Адмирала поместят в дом престарелых, где его нагота никого не смутит. Он будет стоять в дверях сего милосердного заведения и с восторженной учтивостью приветствовать визитеров, имея вид хозяина нескончаемой вечеринки, чем возместит прожитые в Вальедупаре годы без светских приемов. Он умрет с безмятежным лицом и с внушительной эрекцией, подтверждающей юношескую гипотезу о выработке спермы.
Голый Адмирал призвал Дионисио, потому что знал: тот во время каникул всегда ищет работу; Адмирал радовался, что причуды у него в саду соорудит в меру известный философ. По сему случаю мысли его обратились к смерти, и он решил, что ему необходим мавзолей в виде пирамиды – точно такой, как с 1801 по 1812 год строил себе член британского парламента «Сумасшедший Джек» Фуллер [33] в Роуз-Хилле. Сей знаменитый муж был любимым героем Голого Адмирала, и Адмирал в подражание взбалмошному англичанину уже соорудил ротонду с куполом, башню затворника, обелиск и церковный шпиль без церкви. Дионисио с Аникой посмотрели чертежи, куда Голый Адмирал тыкал толстым пальцем, отчего-то казавшимся еще более голым, чем его хозяин, и Дионисио сразу понял неосуществимость плана. Он сказал, что в здешних краях нет каменоломен, а мавзолей такой высокий, что придется возводить леса из бамбука и досок – это удорожит строительство. Голый Адмирал ненадолго задумался и согласился, что мавзолей надо строить из глины, обложить саманом и делать такой высоты, чтобы после смерти он мог сидеть там голым, но в цилиндре и с бутылкой кларета в правой руке.
33
Джек Фуллер (1757–1834) – член британского парламента, эсквайр Брайтлинга. Славился эксцентричными поступками, в память о себе создавал причудливые строения, преподнес несколько исторических зданий в дар обществу, учредил университетские стипендии. Имел прозвища «Сумасшедший Джек» и «Честный Джон», последним очень гордился.