Сентиментальный детектив
Шрифт:
Ей, выросшей в другом кругу, в новину были люди не знакомые не только с западной культурой, но и с видеомагнитофоном. Боится кнопку нажать. Дикарь, а смеет осуждать, подумала она, скрывая усмешку. Сейчас получишь свою клубничку. Встала и вышла. В комнате у матери, нашла шелковый пеньюар, купленный в Арабских Эмиратах, сбросила с себя всю одежду, заскочила к себе в комнату, включила восточную музыку, и в этой полупрозрачном, обольстительном одеянии, босиком, появилась в гостиной. Эффект превзошел ее ожидания. Скударь, хоть и был старше ее на несколько лет, как мальчишка сглотнул слюну и закрылся рукой. Дарья рассмеялась и полуобнажила одну грудь.
– По желанию клиента, дамы и господа, начинаем стриптиз!
– Поставь другой фильм! – спокойно заявил Скударь. Он пожалел, что появился в ее доме. Отсюда он собирался поехать к Арине, и никакими прелестями его нельзя было сейчас соблазнить, а он именно так и понял намерения Дарьи. Между тем пеньюар был сброшен и со второго плеча, полностью обнажив большую, но упругую девичью грудь.
– А теперь? Нравлюсь я тебе?
– Пазуха, как у тетки. Тебе кина жалко? – возмутился Скударь. Он именно так и сказал – кина, и тетка, и встал, собираясь покинуть взбалмошную сокурсницу. Попал он именно в больную точку, в то, из-за чего страдала Дарья. Большой бюст не раз вызывал насмешки. Взбешенная Дарья загородила ему проход. пеньюар вместе с остатками стыдливости упал на пол. Она деланно тянула к нему руки.
– А так?
– Никак!
– Никак не нравлюсь?
Ярость, гнев, полыхнули из глаз сокурсницы. Эта провинциальный парень брезгливо смотрел на нее. Так жестоко ее еще не оскорбляли. Ей всего лишь восемнадцать. А что будет через десять лет? Она взбеленилась и понесла чушь, надеясь хоть как-то выправить свое унизительное положение. Сама не знала, что говорила.
– Я тебя сюда зачем звала? Кино смотреть? Деревня! Девушку от женщины отличить не можешь. Я тетка? Ты глянь только на мои бедра. Одну руку она стыдливо использовала как фиговый листок, а второй, музейным экскурсоводом водила по телу. Видя, что он сейчас уйдет победителем в их потешной схватке, которую она же и затеяла, Дарья вытащила последний женский козырь.
– Ты собираешься со мною любовью позаниматься?
За ее заявлением ничего не стояло.
Скударь не повышая голоса, спокойно ответил:
– Я не племенной бык! И не из деревни, а из станицы. У нас, таких как ты, плетью до сих пор стегают. А позаниматься я согласен был бы не любовью, а статистикой. У нас завтра зачет. А ты сопельки вытри, и прикрой срам. Лучше бы тарелку борща налила. Бутербродами тухлыми травишь.
Затем он обошел ее стороной, и столкнулся в дверях нос к носу с грозно сведенными бровями высокого, крупного мужчины с наголо бритой головой. За его спиной стояла худая, молодая дама в дорогой шубе, презрительно рассматривающая Скударя. Таких, в их станице называли – рыбья кость.
– Ты кто? – недобро спросил мужчина Скударя.
– Сокурсник! Домой довез. Голова у нее болела!
Властный незнакомец зло приказал девице:
– А ну оденься, негодница.
Дарья попробовала поднять пеньюар, но он у нее в ногах запутался.
– А ты, ну-ка пройдем со мной! – приказал мужчина, пропуская вперед себя Скударя. Когда они зашли в кабинет, состоялся недолгий разговор. Сановный отец, а это, был он, мысленно прикинул, во что может вылиться эта неприглядная сцена для его дочери, если строптивый гость окажется невоздержанным на язык, и сделал неожиданное предложение:
– Что было, можешь не рассказывать. Слышал все. Довез говоришь… А не мог бы ты ее на учебу и обратно, и куда попросит повозить. По времени тебе это ничего не станет, вместе учитесь. Ее водитель лег не операцию. Недельки две повозишь. А этого безобразия, я тебе гарантирую, больше не будет. Дурью мается он безделья.
Не дожидаясь ответа Скударя, он позвал дочь. Когда та, уже одетая появилась, скромно опустив глаза, он грозно заявил:
– Вот дорогуша, молодой человек, с завтрашнего дня будет тебя возить на машине в институт и обратно вместо Кондратьича. А это! – он достал толстый портмоне и отстегнул Скудярю три сторублевки, – тебе, на плеть!
Напор чадолюбивого предка и попутал Рюрика. Он не сообразил сразу, что ему предлагают не плетью стегать, а по стойке смирно стоять.
– Иди, проводи гостя! – приказал отец. Закрывая за Скударем дверь, сокурсница насмешливо спросила:
– Ты видел, что отец с матерью за дверью стоят?
– Нет!
– Ох, и врать вы мужики мастаки! Ладно, будем считать, что я поверила. Но имей в виду железный, если пристанешь, ничего тебе не обломится. Завтра я сама приеду в институт, вечером подходи. Я шутила.
Ну и шутки у этих избалованных чад, думал Скударь покидая странный дом.
К концу дня после занятий Скударь дожидался сокурсницу. Он думал, отвезет Дарью домой и все, и может быть даже автомобиль останется в его распоряжении. Куда там. Поехали по ее подружкам и друзьям, а потом они закатились в кафе. Золотая молодежь, во все времена живет одинаково. Обычно он сидел в машине, дожидаясь ее, и лишь один раз она пригласила его с собой в ресторан.
Через некоторое время, когда в институте прошелестел устойчивый слушок, что он пройдоха-женишок, в темном углу ему накинули на голову мешок. У него с Дарьей, действительно, уже были другие отношения.
Били долго и жестоко. Он потерял сознание. Когда пришел в себя, обидчиков рядом не было. Кто бил – тайна осталась, покрыта мраком. Пришлось вычислять.
Вот с того времени, чтобы больше не попадать впросак, он и стал заниматься гирями. Два месяца он носил корсет, пока срастались поломанные ребра, с трудом разговаривал.
Только через два месяца он снова появился у Арины. Об этом именно времени говорила она сейчас. Скударь стал вспоминать. Белый шарф, белый шарф. Дарья этот белый шарф всего один раз и надела. Он тоже неплохо запомнил этот белый шарф. В тот день действительно было холодно. Он подвез ее к ресторану «Арбат». Ее кампания от входа в ресторан помахала ей рукой. Дарья вышла и громко хлопнула дверью автомобиля. Скударь же, зная по опыту предыдущих дней, что ее посиделки заканчиваются ближе к полуночи, решил съездить заправиться. Он неспешно тронулся с места. Километров сорок было наверно на спидометре. В шуме льющейся из магнитолы музыки ему вдруг послышался знакомый стук идущий, откуда сзади автомобиля. Он уже один раз останавливался и вроде надежно примостил в багажнике бухающее на ямках оцинкованное ведро. Знать, снова упало и, подпрыгивая, катается.
Хотя стук, не переставая доносился, Скударь решил потерпеть до заправки и сделать сразу два дела, залить бензин и подумать, как надежнее укрепить ведро. Он уже проехал почти всю парадную часть Калининского проспекта, когда обратил внимание, что народ стоящий на остановках необычно резко голосует, желая поймать частника, чуть ли не под машину ему бросается. Какой-то мужик лег ему на капот. «Война, что ли началась», подумал Скударь, и остановился. Господи, только это его и спасло. Один конец длинного белого Дарьиного шарфа защемило дверью, а второй – удавкой обвился вокруг ее шеи. Ни вздохнуть, ни крикнуть. Метров сто бежала она за автомобилем, барабаня по крылу, а следом за нею, ее кампания.