Сентиментальный детектив
Шрифт:
Зачем столько слов? Врач благоразумно промолчал. Конверт выглядел солидно. Не знала только Клавдия, что вместо зеленых Скударь положил туда деревянные, вот конверт и был похож на жирного карася.
Не совсем хорошо чувствовал себя после операции Рюрик. Что-то мешало ему в области паха, иногда давило, иногда резало, но особых беспокойств не причиняло, так, дискомфорт небольшой.
– А ты что хотел, тебя ж порезали! – успокаивала его Клавдия. – Вон фронтовики, кто ранения имел, на непогоду, на изменения климата всегда реагируют. Мучаются. Раны
– Они мучаются на потепление или на похолодание климата? – с ехидцей спросил жену Рюрик. Клавдия не оценила его шутки.
Для бешенной собаки семь верст не крюк. В отличие от Клавдии, Скударь ценил свое время. При очередной рези в низу живота, месяцев через пять, он не поехал в хваленый центр на краю города, а перешел дорогу, и оказался в своей районной поликлинике, С последнего его посещения здесь еще больше все обветшало, добавилось не ухоженности и запустения.
Однако карточку Скударя быстро нашли и направили его к хирургу. Затем на рентген и уже со снимками к онкологу.
В области паха на рентгеновском снимке Рюрик собственными глазами увидел огромный темный развод величиной с два спичечных коробка с отростками как у осьминога.
– Тебе надо срочно пройти полное медобследование и тут же начать химиотерапию! – заявил онколог. – Я сейчас тебе выпишу направление в специализированный центр.
Скударь остолбенел и растерялся.
– А может быть операцию надо сделать? Говорите уж как есть! Я не привык прятать голову под крыло. В наше время лучше заранее приготовиться! Я все знаю! Везде говорят одно и тоже. У вас я так, пятый раз проверяюсь, – сказал Рюрик, блефуя. От страха у него мгновенно рассосалась боль, будто и не было ее сроду. Врач снова попытался увести разговор в сторону:
– Зря волнуетесь, пока ничего серьезного!
Потом посмотрел на спокойно сидящего, ушедшего в себя Рюрика и, нарушив медицинскую этику, негромко заявил:
– Ну, если пятый раз проверяетесь, тогда должны знать, что операцию уже никто не возьмется делать. А если возьмется, то с вашей стороны будет только никчемный перевод денег.
Блеф Рюрика удался на славу. Он Рюрик Скударь, теперь все знает! Что он знает? Что операцию поздно делать? Из кабинета онколога он вышел оглоушенный. Сколько ему еще судьбой отмеряно? Месяц, два, три? Он проверился еще в двух других, платных центрах и везде получил одинаковый ответ.
– Запущено слишком. Мы можем, конечно, сделать операцию! Но гарантий… – И называлась круглая сумма.
– Сколько мне осталось?
– Да, вы что? Вот пройдете химиотерапию…
– Ну, а все-таки?
– Это не предмет разговора! – одергивали его. Рюрик лез в карман и демонстративно доставал толстенный бумажник. С бумажником появлялся и предмет разговора.
– Месяц!
В другом месте ему сказали:
– От силы полтора!
– Но вам нужно поторопиться с операцией. У нас отличные специалисты.
– А какие гарантии успешности?
– Ну, кто в наш век, что может гарантировать?
– А все-таки, какой процент?
– Процент,
По тому, как на него, молодого и красивого, жалостливо смотрела медсестра, он после посещения четвертого медучреждения, понял, что можно еще в четырех обследоваться с теми же результатами.
Он потолкался по коридорам этих страшных корпусов, где лежали больные. Вот молодой парень в сквере, едва слышимым шепотом, хотя силился громко говорить, попросил у него закурить и боязливо оглянулся по сторонам. Рюрик ему сказал:
– Тебе же, наверно, нельзя.
– Один черт! – спокойно ответил ему парень. – Что три месяца, что три месяца и один день.
Спина у Скударя покрылась мурашками.
– И ничего сделать нельзя?
– Кто же знал. Теперь уже нельзя. Опоздал.
– А не страшно?
Парень усмехнулся.
– А…а, ты это имеешь в виду? – и небрежно махнул рукой, – Не страшно. Быстро привыкаешь. У нас вся палата такая, безнадеги. Чем тут лежать, я бы лучше дома побыл. Доктор обещал выписать. Жалко жену и мать, а так я уже привык. Насмотрелся, тут всякого. Сюда лучше не попадать. – Он вдруг обрадовано глянул за спину Скударя, – О…о, а вот и наш гонец идет, у него хуже, чем у меня. Месяц остался.
– А ты откуда знаешь?
– Мы все друг про друга знаем. Может врачи врут, что мне три месяца осталось. Если три месяца, то тогда почему меня домой не отпускают? Обещают, а не отпускают. А ты что, тоже?
Скударь отдал ему всю пачку сигарет и посмотрел на гонца. У того рот до ушей растягивала довольная улыбка, а карман синей пижамы оттопыривала бутылка. Даже в таком положении человек живет и радуется. А чем собственно жизнь остальных, от их жизни отличается, подумал Скударь, в чем различие? Разве что спрыгивать на ходу с подножки вагона времени приходится раньше?
«Я в больницу не лягу», решил Скударь.
Теперь ему торопиться было некуда. Дома, чтобы не расстраивать жену и сына он ничего не сказал, но взял и уволился с работы. Клавдия ничего понять не могла. Платили ему хорошо, даже слишком хорошо. Под ним была машина с водителем, зарплату он получал в конверте, раз в год ездил за границу, был прикреплен к элитной поликлинике. В рестораны ходил за счет фирмы по кредитной карте. И вдруг без объяснения причин лишиться всего этого. У него, что крыша поехала? На все вопросы Рюрик отвечал односложно:
– Дома, с вами хочу посидеть! Могу я в жизни два месяца не поработать?
Жили они с Клавдией отдельно. Она в родительской квартире, он в своей, пару лет назад купленной. Пока делал ремонт, туда-сюда, отдельное житие ему понравилось. Сначала он оправдывался тем, что сыну школу не стоит менять, а потом этот вопрос сам собою заглох. То Клавдия к нему заходила, то он к ним, заезжал. Жили, и не жили. Сын Кирюшка, иногда оставался у него ночевать, с субботы на воскресенье.
Сын был тем последним жгутом, что удерживал от окончательного разрыва канат семейных отношений.