Сентиментальный убийца
Шрифт:
— Ну так объясним!
В этот момент дверь отворилась, и вошла Татьяна Юрьевна. За ней семенил какой-то здоровяк, до отказа навьюченный сумками. Вероятно, шофер или личный телохранитель. А может, и тот и другой одновременно.
Она увидела меня и Геннадия Ивановича и тут же нахмурилась.
— Это как понимать? — холодно произнесла она.
— Разве я не говорил тебе, что с сегодняшнего дня Евгения Максимовна будет работать моим личным телохранителем?
На лице верзилы, который волок сумки, промелькнула довольно-таки поганенькая улыбка: дескать,
Татьяна Юрьевна проткнула меня мутным рыбьим взглядом, подобно тому, как шашлычник хладнокровно нанизывает кусочки свинины на шампур, и сказала мужу:
— И все-таки тебе следовало позвонить.
И прошла в квартиру, не снимая обуви. Верзила, совершенно откровенно ухмыльнувшись мне, потащился за своей работодательницей.
— А это еще кто такой? — спросила я.
— А-а-а… это Виктор… Танин шофер, — рассеянно ответил Турунтаев.
Довольно мерзкий тип этот шофер, надо сказать. Улыбка такая самодовольная… липкая, как свежевытканная паутина. Впрочем, каков поп, таков и приход. То бишь каков хозяин, таков и слуга.
— Поедем в клуб, — проговорил Турунтаев. — Там я свяжусь с Блюменталем.
Перед тем как сесть в машину под пристальными взглядами турунтаевской охраны, пропустив моего нового босса вперед, я бросила взгляд на свое окно.
Занавеска была отдернута.
Я недоуменно подняла брови и на несколько секунд задержалась, пристально разглядывая окна и стараясь понять, не допустила ли я ошибки и мое ли это вообще окно: дело в том, что тетушка никогда не оставляла занавески отдернутыми и всякий раз, когда я забывала задергивать окно, ворчала и говорила, что терпеть не может солнца, светящего в глаза.
При этом вполне могла бушевать метель и солнца не предвиделось даже в далекой перспективе.
Я всегда расценивала это как причуды уже пожилой и, в сущности, одинокой женщины.
Но на этот раз занавеска была отдернута. Более того, на подоконнике стоял… да, это что-то непонятное.
Непонятно, зачем тете Миле понадобилось покупать… покупать великолепный букет алых роз.
А то, что на окне стояла ваза с пышным букетом моих любимых цветов, я могла разглядеть и отсюда, от подъезда дома Геннадия Ивановича Турунтаева.
Вероятно, это один из моих поклонников приходил ко мне с визитом и, не застав дома, оставил этот чудесный букет.
Кто бы это мог быть?
Я приятно улыбнулась собственным мыслям и села в автомобиль директора нефтезавода. Быть может, нашего будущего губернатора.
Глава 5 Олег Острецкий по прозвищу Шпон
Вечером того же дня Геннадий Иванович поехал в Драматический театр оперы и балета, где должен был состояться финальный тур конкурса красоты «Мисс Тарасовская губерния». Когда мы направились туда, я уже знала, что генеральным спонсором конкурса является фирма «Рио», которую возглавлял не кто иной, как Олег Данилович
Но прежде чем мы попали в здание театра, произошло одно знаменательное событие, смысл и значимость которого я не смогла до конца уяснить.
Это пришло позже.
Впрочем, я уже упоминала об этом происшествии, так сказать, коротком штрихе к повседневному бытию Евгении Охотниковой.
Дело в том, что после клуба я заехала домой. В самом деле, не отправляться же мне в театр в строгом, чопорном деловом костюме, который я выбрала для первого визита к Турунтаеву.
Сам Геннадий Иванович остался внизу, в машине, с двумя телохранителями.
Я поднялась на свой пятый этаж и тут же увидела дядю Петю. Он сидел на пороге своей квартиры и со скорбным видом выдирал на голове остатки былой шевелюры.
— Что такое? — спросила я, поймав на себе его умоляющий взгляд.
— Да бабка моя пропала… как корова языком слизнула, — простонал он. Очевидно, каждое слово болезненно отдавалось у него в висках, раскалывающихся от боли: дядя Петя имел обыкновение быстро трезветь. — То ли я ее по пьянке куда определил… то ли она сама выехала кататься, значит… на своей коляске… да Кондратий ее и оприходовал. Пропала…
— Может, ты просто по пьянке путаешь, а, дядь Петь? — предположила я. — И вообще… чего это ты на полу сидишь? Смотри, застудишься, а у самого денег и на насморк не хватает.
Тот неопределенно махнул рукой и, вцепившись руками в шевелюру, склонился едва ли не до пола: вероятно, его просто приплющило спазмом головной боли.
Я вздохнула и вошла в свою квартиру.
И тут же наткнулась на тетю Милу.
— А что это ты так рано? — удивилась она, лучась довольной улыбкой. — Я предполагала, что ты куда-то надолго, до позднего вечера. Ушла со своим этим… кавалером.
— Каким еще кавалером, тетушка? — проговорила я, на ходу скидывая обувь и проскакивая мимо нее. — Ты что-то путаешь.
— Ну-у-у, — искренне занедоумевала тетушка, — а то я не понимаю. Прихожу домой, а тут большущий букет роз. Ну, думаю, к Женьке кто-то приходил. И я…
Я остановилась, словно меня ударили в грудь. Дальнейшие слова тети Милы словно отрезало плотной звуконепроницаемой завесой. Вспомнила. Букет роз… да, я видела его на окне. Но как же так… если она пришла, а букет уже стоял, то это значит, что человек, который принес его, проник в квартиру в отсутствие хозяев?
Только так.
Но кто же этот человек?
Я шагнула в комнату и увидела его.
…Нет, не человека — только букет. Он все так же стоял на подоконнике в моей любимой вазе, и благоухание от него распустило свои лепестки по всей квартире.
— То есть вы говорите, тетушка, что пришли, а этот букет уже стоял? — медленно спросила я.
Она недоуменно застыла в дверях.
— Да. А что?
— Ничего. Только я совершенно уверена в том, что никто не дарил мне этих цветов, потому что я только что вернулась от своего нового клиента. И еще: я не понимаю, как эти цветы вообще попали в нашу квартиру.