Септимий Север. Африканец на Палатине

Князький Игорь Олегович

Об интеллектуальных увлечениях самого Луция, в детские и юные годы в Лептисе проведённые, ничего не известно. Биограф сообщает лишь, что «он играл с мальчиками только в одну игру – в судьи: тут перед ним носили связки с топорами, он восседал, окружённый отрядом мальчиков, и творил суд»¹⁶.

Такие игровые пристрастия дают достаточно красноречивые представления о складывавшемся характере юного Севера. Совершенно очевидны рано проявившееся честолюбие, стремление первенствовать в своей среде и чувство превосходства над окружающими – ему нравится судить чужие проступки и деяния. Безусловные лидерские качества у честолюбивого юнца – сверстники принимают его условия игры и вполне охотно ему подчиняются. И это невзирая на то, что происходил он из скромной семьи и едва ли своим статусом друзей детства превосходил.

Очевидно,

что Луций Септимий Север с младых ногтей не походил на своего отца. Честолюбие, стремление к лидерству, уверенность в своей правоте, умение подчинять себе людей и организовывать их – залог вполне возможного незаурядного будущего.

Не исключено, что его авторитету среди сверстников способствовало следующее: «хотя ростом он был невысок, но обладал немалой силой». Это свидетельство Диона Кассия¹⁷. А вот Элий Спартиан писал иначе: «Он был красив, огромного роста».¹⁸ Поскольку Дион Кассий не просто современник Септимия Севера, но и многократно встречался с ним, а Элий Спартиан жил много позже, то первая характеристика представляется более точной.

Ещё один поздний автор (VI века) Иоанн Малала утверждал, что Север имел тёмную кожу, то есть, был, возможно, негроидного происхождения¹⁹. Однако на единственно дошедшем до нас цветном портрете Север выглядит совершенно очевидно принадлежащим к белой расе, типичным уроженцем Средиземноморья²⁰. Да и то, что известно о его родителях, никак не похоже на свидетельство происхождения Луция и его предков из глубин Африки. Пуны, к каковым принадлежал его отец, – потомки семитов-финикийцев. Если с кем и смешивались они в Лептисе, так это с ливийцами. А те как раз выделялись белой кожей, светлыми и рыжими волосами, чаще всего голубыми глазами. У матери же Луция Фульвии Пии были италийские корни, но никак не глубинно африканские.

Честолюбивые мечтания ощущавшего свою незаурядность подростка естественным образом переросли в карьерные устремления. И они никак не были связаны с родным городом. Да, Лептис исторически обладал самоуправлением, что неизбежно предполагало гражданскую активность населения. Расположение к городу императорской власти, статус колонии, римское гражданство только укрепляли эти настроения. Но перед юным Луцием были примеры и иного уровня. Главным здесь стоит счесть жизнь его деда, носившего имя Луций Септимий Север, каковое и внук получил при рождении. Тот проживал в Италии с юных лет, и пуническое происхождение не помешало ему стать истинным римлянином. О степени его романизации говорит то, что писал он стихи на латинском языке и был участником модных литературных кружков в Риме²¹. Известности как поэт Луций Септимий Север-дедушка не получил, но, главное, в культурной среде столицы стал своим человеком. Не забудем, что и двое дядюшек юного Луция в эти же годы делали весьма успешную сенатскую карьеру²². Примеры и вдохновляющие, и имеющие практическое значение! Но и весомая протекция могла не помочь, ибо до сих пор образование Луция оставляло желать много лучшего. По латыни он до приезда в Рим говорил плохо. Возможно, к примеру, подобно многим другим потомкам пунов Луций произносил звук «с» как «ш», то есть, он мог сам себя именовать Шептимий Шевер²³. Известно, что, даже овладев со временем и латынью, и «божественной эллинской речью», Север всё же сохранил лёгкий пунический акцент.

Итак, молодой Луций прибыл в Вечный Город примерно в середине шестидесятых годов II века. Первейшей его задачей было получение подлинно римского образования. Без этого и помышлять о вхождении в политическую элиту Империи в те времена было невозможно. Стандарты образования в столице были очень высоки²⁴. Но Луция отличало сильнейшее стремление стать вровень с высокообразованными людьми Рима, и он в постижении обоих языков, римской и греческой литератур вполне преуспел. Изучал он, конечно же, и философию, и риторику – непременные предметы тогдашнего римского высшего образования.

Уровень образованности, достигнутый Севером, римские историки оценивали по-разному. Аврелий Виктор утверждал, что «он был предан философии, красноречию и вообще всем изящным искусствам, и сам описал деяния столь же красиво, как и правдиво»²⁵. Евтропий писал, что Север «имел известность в делах гражданских и литературных, а также хорошо разбирался

в философии»²⁶. На любовь Севера к наукам указывал Элий Спартиан: «Достаточно много времени он отдавал занятиям философией и ораторским искусством и отличался необыкновенным рвением к наукам».²⁷ Но вот Дион Кассий – современник Септимия Севера – был более критичен: «Что касается образованности, то к ней он скорее стремился, нежели имел, и поэтому был богаче мыслями, нежели словами».²⁸

К сожалению, написанная самим Луцием Септимием Севером его подробная автобиография до потомков не дошла. Потому у историков нет возможности оценить её красоту и правдивость, произведшие столь благоприятное впечатление на Секста Аврелия Виктора.

Теперь обратимся к эпохе, когда прошли детство и юность нашего героя, и в которой ему предстояло бороться за место под солнцем в столице римской Империи.

Родился Луций в правление императора Антонина Пия (138–161 гг.). Его именем принято называть императоров, правивших с 96 по 192 год: династия Антонинов. Династия здесь понятие условное, ибо за исключением двух последних её представителей – Марка Аврелия (161 – 18о гг.) и сына его Коммода (18о – 192 гг.) – все остальные императоры в прямом родстве не состояли. Надо сказать, что в Римской империи за всю её многовековую историю так и не утвердилось чёткая, определённая законом форма наследования высшей власти. Об этом обстоятельно писал в XIX веке великий французский историк Эрнест Ренан. Он упрекал основателя Принципата Августа, что тот «не исполнил долга истинного политика, оставив будущее на произвол судьбы. Без твердо установленного права престолонаследия, без точных законов об усыновлении, без закона об избрании императора, без всяких конституционных ограничений цезаризм оказался слишком тяжёлым грузом на этом корабле без балласта. Самые ужасные взрывы были неизбежны».²⁹

Будем справедливы к Августу. Он был совсем не прочь сохранить высшую власть в Риме для своего потомства. Но оба его внука – Гай и Луций – скончались в молодом возрасте, и первому принцепсу пришлось передать бразды правления в державе своему пасынку Тиберию Клавдию Нерону. Императорская власть, однако, вплоть до 68 года оставалась в руках представителей одной семьи – Юлиев-Клавдиев. Последним из таковых стал Нерон (54–68 гг.). После его гибели в Риме утвердился новый император Гальба, к Юлиям-Клавдиям прямого отношения не имевший. Осознавая непривычность для римлян такого положения и будучи весьма преклонного возраста, разменявшим восьмой десяток, он решил установить новую систему передачи императорской власти в Римской империи. Гальба открыто объявил Луция Кальпурния Пизона, ни в каком родстве с ним не состоящего, своим преемником. Вот его слова: «Если Август искал преемника в пределах своей семьи, то я ищу их в пределах всего государства».³⁰ Далее он пояснил: «При Тиберии, при Гае и при Клавдии мы представляли собой как бы наследственное достояние одной семьи. Теперь, когда правление Юлиев и Клавдиев кончилось, глава государства будет усыновлять наиболее достойного».³¹

Жизнь как самого Гальбы, так и избранного им наследника вскоре трагически оборвалась. В гражданской войне победил Веспасиан. Новый император – выходец из весьма не знатного рода Флавиев – тем не менее, возжелал установить в Империи прямую наследственную форму правления, заявив в сенате, что наследовать ему будут или его сыновья Тит и Домициан, или никто³². Последний из Флавиев Домициан пал жертвой заговора. К власти пришёл любезный сенату Нерва, который, по сути, и претворил в жизнь завет злосчастного Гальбы. Можно уверенно сказать, что принцип выбора правителем своего преемника из числа наиболее достойных привёл к славной череде «пяти хороших императоров» – так у многих историков принято именовать годы правления цезарей, начиная с Нервы и заканчивая Марком Аврелием (98 – 18о гг.).

Честь наиболее удачного выбора преемника, безусловно, принадлежит Адриану. 15 февраля 138 года им был усыновлён 51-летний Антонин. Более того, дабы подстраховать свой выбор надёжнее, Адриан повелел Антонину усыновить 16-летнего Марка Антония Вера, вошедшего в историю под именем Марка Аврелия. Оба избранника Адриана будут стоять во главе Империи 42 года! В правление этих двух достойных императоров и прошли 34 года жизни нашего героя Луция Септимия Севера – его детство, юность, возмужание и вхождение в зрелый возраст.