Сэр Евгений. Дилогия
Шрифт:
Выехав на поляну, я увидел около десятка человек, ходящих колесом, стоящих на руках, жонглирующих деревянными шарами. Жалкая одежда, которая была на них, говорила крайней бедности, так же как и их шатер, чьи яркие краски давным-давно выцвели и поблекли, а заплат и чиненых прорех, было на нем не меньше чем на латаной одежде артистов. Правда, в следующую секунду, я заприметил несколько тюков, лежавших у стенки шатра. Из одного из них торчал угол струнного музыкального инструмента, а из другого свешивался широкий пояс, украшенный блестящими металлическими бляхами, а также торчал кусок ярко-красного камзола. На самом краю поляны, чтобы не мешать репетировать свои номера артистам, горел костер, над которым исходил паром, закопченный котел. Рядом стояла средних лет женщина и деловито помешивала в котле деревянной палкой. Полностью отдавшись тренировке, артисты не сразу среагировали на трех вооруженных всадников, выехавших из-за кустов, поэтому
Тот не понял причину моего восторженного удивления и невозмутимо ответил: - Вижу, господин. Не знаю, как они называются, потому, что никогда раньше не видел желтолицых людей, зато видел оливковую кожу мавров и черную - эфиопов.
'Действительно, - подумал я, - чего я так удивляюсь? Ведь плавают купцы по разным странам. Правда, тут есть странность. Какого черта этих троих занесло за тысячи километров от своего Китая? Хм! Загадка!'.
Мой интерес к китайцам не прошел не замеченным, ни для самих китайцев, ни для других артистов. Основная их часть тут же подалась в сторону, сбившись в отдельную группку у шатра.
'Ишь как четко разделились! Мы сами по себе, они сами по себе. Похоже, у этих жонглеров с акробатами уже были проблемы из-за китайцев, - отметил я про себя, наблюдая за своеобразным маневром артистов.
– И что теперь?'.
Не успел я придумать, что им такое сказать, чтобы успокоить, как артист - жонглер шарами, в полосатых штанах, отделившись от собратьев, юркнул в шатер. Затем полог откинулся и на свет вышел самый настоящий гигант с отлично развитой мускулатурой. Одет он был в штаны, похожие на шаровары, и в ярко-зеленую жилетку, выставляя напоказ широкие плечи, выпуклую грудь и чугунные шары бицепсов. Сломанный не раз нос и решительные глаза человека, привыкшего к опасности, говорили о его неукротимом нраве, а прямая, словно рубленная, линия рта придавала его лицу выражение крайней жесткости. В его лице и движениях не ощущалось той настороженности, которая чувствовалась в других актерах, зато в манерах и облике просматривался скрытый, завуалированный вызов. Обежав глазами всех и оценив ситуацию, он вышел вперед, чуть склонил голову, изобразив поклон, а после чего обратился ко мне: - Добрый сэр, мы странствующие актеры и жонглеры! До этого мы выступали с большим успехом в Сент-Олбансе, теперь отправляемся в Мидлтон, где завтра открывается ярмарка! Многие герцоги, маршалы и рыцари, единодушно уверяли, что никогда не видали столь изящного и благородного зрелища, как наши выступления!
Затем он замолчал в ожидании моей реакции.
'Блин, еще одна непонятная ситуация! Что этот громила от меня хочет?! А главное: чего они все переполошились?!
– я уже начал злиться, не понимая, что происходит, а главное, что они хотят от меня.
Джеффри, глядя на мое недовольное лицо, положил руку на рукоять меча, как бы недвусмысленно говоря: будет приказ - буду убивать! Хью, даже не пытаясь понять, тут же повторил жест телохранителя, положил руку на рукоять топора. При виде решительных действий моих людей кое-кто из актеров начал бросать взгляды на близлежащие кусты, намечая себе путь отступления.
– Э-э… как тебя там…
– Питер 'Силач', сэр!
– Слушай, Питер, а что вы так всполошились?!
Мне не нужно было смотреть в сторону Джеффри, чтобы увидеть на его лице тень недовольства. Он считал, что его господин свободно обращаясь с людьми, стоящими ниже себя, тем самым, унижает себя.
– Да все эти китаи, господин, - при этом он небрежно ткнул рукой в сторону маленькой группы китайцев.
– Многие, увидев их, сразу спрашивает: не являются ли они слугами Врага человеческого, посланными в наш мир, чтобы смущать души честных христиан. А сколько раз святые отцы были готовы проклясть нас из-за них! Ваша милость, вы не подумайте ничего худого - мы добрые христиане! Ходим в церковь и чтим отца нашего, Господа Бога! А эти…они прибились к нам четыре месяца назад. Поверьте мне, господин, если бы я узрел, что они совершают хоть один
– Все! Вопрос закрыли!
– Что закрыли, добрый сэр?!
Я раздраженно отмахнулся от него, как от назойливой мухи и повернулся к Джеффри: - Давай поедим.
– Слушаюсь, господин.
– Отъедем к тем кустам, в тень. Там и устроимся.
– Слушаюсь, мой господин.
Не успел я завернуть коня, как за спиной раздался голос Питера 'Силача': - Добрый господин! А с нами как?!
– Что тебе еще?!
– Благородный господин! Наше искусство требует большой точности и мастерства, мы не можем и дня пропустить, не упражняясь в нем, для чего отыскиваем какое-нибудь тихое, укромное местечко и делаем привал. Если, ваша милость, не будет против, мы бы продолжили наши упражнения.
– Продолжайте!
В следующую секунду артисты снова рассыпались по поляне. Зазвучала музыка и разноцветные шары полетели в синее небо. Китайцы, до этого хмуро стоящие, вернулись к своим цирковым номерам. Я слез с лошади и усевшись на подстеленный Хью плащ, стал наблюдать за тренировкой артистов, а бывший арбалетчик стал пластать ножом кусок запеченной свинины и ломать хлеб, в то время как Джеффри стоял позади меня, неся охрану своего господина.
– Господин, извольте кушать, - пригласил меня к импровизированному столу Хью, после чего принялся откупоривать баклагу с вином.
Когда мы были наедине, мое общение с Джеффри проходило проще, без четкого разделения 'слуга - господин', но в присутствии посторонних, кто бы тот не был, он тут же превращался в вышколенного слугу. Мой телохранитель не был умным в обычном понимании этого слова, но в нем была природная сметка, звериная хитрость и осторожность, что ставило его выше таких людей, как Хью. Таких было подавляющее большинство. Они были просты, наивны и весьма недалеки, принимая окружающий их мир с его законами как церковную догму. Китайцы же никак не вписывалась в мировоззрение обычного человека, а потому были обречены быть изгоями.
Я ел и смотрел на них. Не трудно было понять, почему Питер до сих пор не избавился от китайцев, которые приносили ему немало неприятностей. Ведь их внешний вид и необычные номера привлекали толпы зрителей, а значит и деньги. Взять хотя бы номер китайца с веревкой, на конце которой было закреплено нечто похожее на наконечник копья. В умелых и мускулистых руках, веревка то извивалась, как змея, скользя над землей, то взлетала подобно птице в небо. Двое других китайцев репетировали свой номер на пару. Один аккомпанировал, другой двигался под музыку. Но как двигался! Это было нечто похожее на кун-фу. Точно! Оно! Мое увлечение восточными единоборствами пусть и было недолгим, но я успел прочитать пару популярных книг и посмотреть несколько документальных фильмов на эту тему, только поэтому я мог понять, что этот каскад акробатических трюков представляют собой комбинацию базовых комплексов… Как же он называется, этот комплекс… А! Вспомнил. Таолу! Точно! Накрутили сюда акробатики и сделали музыкальное сопровождение. А что, впечатляет! Наблюдая за ними, я вскоре заметил, что не только они привлекли мое внимание, но и моя персона их также заинтересовала. Нет-нет, да скосит на меня взгляд, то один, то другой китаец. Впрочем, на нас, время от времени, бросали взгляды и все остальные актеры. Проверить на всякий случай, довольны ли господа и не тянутся ли их руки к мечам.
Сейчас я во все глаза смотрел на китайца, раскручивающего свою веревку во всех направлениях. Металлический груз, похожий на дротик, закрепленный на конце веревки, метался из стороны в сторону, переходил из одной плоскости в другую, выписывал просто невозможные восьмерки и петли. Казалось, вот-вот и он обовьется или вокруг руки, или заденет землю - но нет! Он продолжал летать около человека как живое, но вполне прирученное существо. Наконец, китаец позволил веревке намотаться на руку, остановив ее стремительное движение. Я подумал, что он завершил свою тренировку, но оказалось, что это не конец. Китаец неторопливо направился к дереву, растущему на краю поляны, по пути сорвав цветок. Его непонятные и в тоже время интригующие действия меня всерьез заинтересовали. Дойдя до ствола, он закрепил в коре сорванный им цветок на уровне человека и пошел обратно. Отойдя метров на семь, раскрутил наконечник копья с такой силой, что груз, превратившийся в размытое пятно, стал издавать низкий гудящий звук, наподобие недовольной пчелы. Я напрягся в ожидании, чем же артист закончит свой номер. И дождался. Словно выдернутое из воздуха лезвие молниеносно метнулось вперед и, пронзив цветок, вошло на треть в ствол дерева.