Сэр Найджел (илл. Н. Лямина)
Шрифт:
Перед ними был большой сводчатый подвал, освещенный множеством факелов. В дальнем конце в огромном очаге ревел огонь. Перед ним к трем столбам были прикованы три нагих человека таким образом, что его жгучее дыхание опаляло их, как они ни извивались. Однако расстояние было достаточным для того, чтобы избежать ожогов, все время поворачиваясь к пламени то одним боком, то другим. Поэтому они непрерывно вертелись и метались, насколько позволяли цепи, истомленные, изнывающие от такой жажды, что языки их распухли и почернели, и не могли позволить себе ни единой передышки в этой судорожной пляске.
Но еще более поразил их вид огромных бочек справа и слева, из которых и доносились стенания, услышанные Найджелом и его товарищами. В каждой
В тот же миг двое тюремщиков в черной одежде, удобно расположившиеся перед огнем с кувшином вина, растерянно вскочили на ноги, ошеломленные столь нежданным вторжением. Это замешательство лишило их последнего шанса на спасение. Каменные ступеньки, поднимавшиеся к внутренней двери, находились как раз на середине между ними и тремя англичанами. Найджел бросился к этой лестнице молниеносным движением, как кот на мышь, и опередил тюремщиков шага на три. Они повернули к входу в туннель, но там их перехватили Саймон и его товарищ. Два удара мечом наотмашь, два удара кинжалом, положившие конец смертным судорогам, — и оба злодея, исполнявшие волю Мясника, остались лежать бездыханными трупами на плитах пыточного подвала.
Какие благодарения, какие ликующие возгласы срывались теперь с бледных губ! Какой огонь возродившейся надежды просиял в глубоко запавших глазах! Они чуть было не испустили громовой торжествующий клич, но вскинутые руки и настойчивый шепот Найджела призвали их к молчанию.
Он приоткрыл дверь у себя за спиной. Там вверх в темноту уходили каменные ступеньки винтовой лестницы. Сквайр прислушался. Ни звука. В замочной скважине снаружи торчал железный ключ. Он выдернул его и запер дверь изнутри, оберегая захваченный плацдарм. Теперь можно было помочь своим злополучным землякам. Несколько сильных ударов сбили оковы с трех плясунов перед огнем. С хриплым радостным криком все трое бросились к ближайшим бочкам, сунули в них головы, точно кони, и пили, пили, пили… А их спасители уже вытаскивали из бочек томившихся в них бедняг, которых бил озноб. От долгого пребывания в воде кожа их стала мертвенно-белой и дряблой. Когда с них были сбиты оковы, окостеневшие руки и ноги не слушались их, и они перекатывались по полу, стараясь добраться до Найджела и поцеловать ему руку.
В углу возле своей бочки лежал Эйлуорд, полумертвый от холода и голода. Вода с его тела растекалась по полу лужицей. Найджел подбежал к нему и приподнял его голову. На столе, за которым восседали тюремщики, все еще стоял кувшин с вином. Найджел поднес его к губам лучника, и тот сделал большой глоток.
— Эйлуорд, как ты?
— Уже получше, сквайр, много лучше. Но в жизни больше не прикоснусь к воде! Бедняга Дикон не выдержал холода. И Стивен тоже. Озноб их прикончил. А я промерз до костей. Дай я обопрусь на твою руку и доберусь до огня разогреть застывшую кровь, чтобы она опять заструилась по моим жилам.
Странная это была картина! Двадцать голых мужчин скорчились полукругом перед огнем и тянули к нему дрожащие руки. Первыми оттаяли их языки, и они излили историю своих страданий, перемежая ее молитвами и благодарностями всем святым за счастливое избавление. За все время здесь им ни разу не дали никакой еды. Мясник приказал им выйти на стену с его солдатами и стрелять в своих товарищей. Они отказались, и он отобрал троих для казни.
Остальных сволокли в этот подвал, куда за ними, ухмыляясь, последовал и Мясник. Он задал каждому только один вопрос: горяч он по натуре или хладнокровен. Их били, пока они не дали ответа. Трое сказали, что они хладнокровны, и были обречены на пытку огнем. Остальных, признавшихся в горячности нрава, посадили в бочки с водой. Каждые несколько часов этот дьявол в человечьем обличье спускался в подвал
Вот что услышали Найджел и два его товарища, пока с нетерпением ожидали Ноллеса с отрядом. Много раз они с тревогой оглядывались на темный вход в туннель, но из его глубин не доносился звон оружия, во мраке не мерцал ни единый огонек.
Внезапно их слух поразили громкие размеренные звуки — металлический лязг, становившийся все громче. Тяжелые медленные шаги рыцаря в полном вооружении. Бедняги у огня, обессилевшие от голода и страданий, сбились в кучу. Глаза на осунувшихся, измученных лицах с ужасом вперились в дверь.
. — Это он! — зашептали они. — Сам Мясник.
Найджел бросился к двери и напряженно прислушался. Только эти шаги и никаких других. Тогда он бесшумно повернул ключ в замке. И тотчас за дверью словно взревел бык:
— Ив! Бертран! Вы что, не слышите, что я иду, проклятые пьяницы? Вот поостудите головы в бочках, подлые бездельники! Открывайте, псы! Открывайте, кому говорят!
Он опустил щеколду, ударом ноги распахнул дверь и двинулся вперед. Затем встал как вкопанный, точно статуя из тускло-желтого металла, и уставился на пустые бочки, на кучу голых людей. Затем с львиным рыком повернулся, но дверь у него за спиной уже захлопнулась, и перед собой он увидел напрягшуюся фигуру Черного Саймона, на угрюмом лице которого играла сардоническая улыбка.
Мясник беспомощно посмотрел по сторонам — при нем не было никакого оружия, кроме кинжала. И тут его взгляд упал на алые розы Найджела.
— Ты благородной крови и носишь герб! — крикнул он. — Я сдаюсь тебе.
— А я не принимаю твоей сдачи, подлый негодяй, — ответил Найджел. — Бери оружие и защищайся! Саймон, дай ему свой меч.
— Нет, я еще в здравом уме, — сердито ответил воин. — Зачем же я дам осе жало?
— Дай ему меч, говорю тебе! Я не могу убить безоружного.
— Зато я могу! — крикнул подкравшийся к ним Эйлуорд. — Вперед, ребята! Не он ли научил нас, как подогревают холодную кровь?
Они набросились на него, как стая волков, и под натиском десятка обнаженных, обезумевших от ярости людей он с грохотом повалился на пол. Тщетно Найджел пытался оттащить их. Пытки и голод довели их до исступления, глаза у них горели бешенством, волосы вздыбились, зубы скрежетали. Мертвой хваткой вцепившись в воющего, рвущегося из их рук человека, они с грохотом и лязгом поволокли его за ноги к очагу и толкнули в огонь.
Металлическая фигура выкатилась на пол и приподнялась на колени, но ее тотчас опрокинули в бушующее пламя. Найджел вздрогнул и отвел глаза. Недавние пленники Мясника радостно вопили, били в ладоши и пинали его ногами, пока броня не раскалилась докрасна, а тогда пустились в пляс у очага.
Тут наконец явилась подмога. В туннеле замелькали факелы, зазвенело оружие. Подвал заполнили жандармы, а сверху донеслись крики и шум ложного штурма ворот. Во главе с Ноллесом и Найджелом жандармы незамедлительно овладели внутренним двором. Захваченные врасплох с тыла, защитники ворот побросали оружие, прося пощады. Внутренние ворота были распахнуты, и в них ворвались участники ложного штурма, за которыми в замок хлынули сотни разъяренных крестьян. Некоторые разбойники погибли с оружием в руках, но остальные были безжалостно перебиты, когда сдались. В живых не осталось ни единого, так как Ноллес дал клятву никого не щадить. Уже занималась заря, когда нагнали и прикончили последнего пособника Мясника. Замок оглашали крики и вопли солдат, с их голосами смешивался треск взламываемых дверей, за которыми в кладовых и потайных комнатах хранилось награбленное за одиннадцать лет — золото и драгоценные камни, атлас и бархат, золотая и серебряная посуда, пышные гобелены. Все это теперь принадлежало победителям, и в общей толчее каждый хватал что попадало под руку.