Сэр Найджел. Белый отряд
Шрифт:
— Нет, отец, прошу вас, останьтесь пока здесь, — ответил Найджел, — а вы, Мэри, пожалуйста, побудьте с добрым священником: мы ведь не знаем, что там сейчас делается.
Он снова повернулся к дверям, и снова слуги преградили ему вход в дом.
— Назад! Назад, если вам дорога жизнь! Клянусь святым Павлом! Стыдно пачкать меч о таких, как вы, но делать нечего, сегодня никто не станет у меня на пути.
Услышав такую угрозу, да еще произнесенную мягким голосом, слуги отпрянули.
— Постой! — сказал один из них, вглядываясь в темноту. — Да ведь вы сквайр Найджел из Тилфорда?
— Да, меня зовут именно так.
— Назовись вы раньше, я ни за что не стал бы у вас на пути. Оставь дубину, Уот, это не чужие, это сквайр из Тилфорда.
— Ну ладно, — с облегчением пробурчал другой, опуская дубину. — Не обернись все так, на мою душу легла бы сегодня кровь. Только когда хозяин велел сторожить дверь, он ничего не говорил о соседях. Пойду спрошу его, что делать.
Но Найджел опередил слугу и уже распахнул наружную дверь. Как он ни был проворен, леди Мэри от него не отстала, и они вместе вошли в залу.
Это была большая комната, потолок и стены которой окутывали черные тени. Единственное светлое пятно было в центре: там, на столике, горели две плошки. Стол был накрыт для ужина, но сидели за ним только двое, слуг в зале не было. На ближнем конце сидела Эдит с распущенными золотистыми волосами, струившимися по красно-черному платью для верховой езды.
На дальнем конце сидел хозяин дома. Свет ламп ярко освещал резкие черты его лица и высоко, как у всех горбунов, приподнятые плечи. Растрепанные черные волосы увенчивали высокий выпуклый лоб — лоб мыслителя — с парой глубоко посаженных холодных серых глаз, жестко смотревших из-под густых косматых бровей. Нос у него был тонкий, изогнутый наподобие клюва хищной птицы. А ниже это гладковыбритое сильное, яркое лицо было обезображено чувственными губами сластолюбца и рыхлыми складками тяжелого подбородка. Держа в одной руке нож, а в другой наполовину обглоданную кость, он бросил яростный, как у дикого зверя, которого потревожили в берлоге, взгляд на вошедших.
Найджел остановился на полпути между дверью и столом. Взгляд его скрестился с взглядом Поля де ла Фосса. Но Мэри, с ее женской душой, бросилась вперед и обняла сестру.
Эдит вскочила с места и, отвернув лицо, попыталась оттолкнуть ее.
— Эдит, Эдит, именем Пресвятой Девы, умоляю тебя, пойдем отсюда, прочь от этого испорченного человека! Дорогая сестра, ведь ты не разобьешь сердце нашего отца, не дашь ему лечь в могилу обесчещенным. Поедем домой! Поедем домой, и все будет хорошо.
Но Эдит снова оттолкнула сестру; ее нежные щеки покраснели от гнева.
— Какое право ты имеешь вмешиваться в мои дела? Ты всего на два года старше, и нечего тебе преследовать меня по всей округе, словно я какая-то непутевая крепостная, а ты моя хозяйка. Ступай сама домой и предоставь мне делать то, что я хочу.
Но Мэри не выпускала сестру и все еще пыталась смягчить ее ожесточенное сердце.
— У нас нет матери, Эдит. Слава Богу, что она умерла и не видела тебя под этим кровом! Но обязанности ее перешли ко мне, я всю жизнь их строго исполняла, потому что я — старшая. Именем ее я прошу и заклинаю тебя: не доверяй этому человеку, идем домой, пока не поздно!
Эдит вырвалась наконец из объятий Мэри и теперь стояла поодаль, раскрасневшаяся, непокорная, сверля сестру злым, пылающим взглядом.
— Ты теперь поносишь его, а ведь еще недалеко время, когда моя мудрая, добродетельная сестрица была и ласкова и нежна с Полем де ла Фоссом, если ему случалось заглянуть в Косфорд. Да только он полюбил другую, вот и стал распутником, вот теперь и зазорно быть под его кровом! Моей милой добродетельной сестрице можно скакать ночью наедине с кавалером, а для других это непростительный грех. Посмотри сперва, нет ли у тебя в глазу бревна, милая сестрица, а уж потом вынимай соломинку из чужого.
Не на шутку встревоженная Мэри стояла в нерешительности: она не позволяла себе ни обидеться, ни рассердиться, но совершенно не знала, как лучше обойтись с упрямой и своенравной сестрой.
— Сейчас не время для упреков, милая сестра, — сказала она наконец и тронула Эдит за рукав. — В твоих словах есть доля правды. Да, было время, когда этот человек был другом нам обеим, и я тоже испытала на себе, как легко он может покорить женское сердце. Но теперь-то я знаю, что он такое, а ты еще нет. Я знаю, сколько зла он совершил, какое бесчестье принес людям, как он лжив и вероломен, как обманывает доверие, не выполняет своих обещаний. Я это знаю, а ты — нет. Неужели моя сестра попадется в ту же ловко расставленную ловушку? Она, что, уже захлопнулась за тобой, моя девочка? Неужели я опоздала? Ради Бога, Эдит, скажи, что это не так!
Эдит вырвала рукав из руки сестры и быстро, в два шага подошла к столу.
Поль де ла Фосс все еще сидел молча, не сводя глаз с Найджела. Эдит положила руку ему на плечо.
— Я люблю этого человека, он единственный, кого я когда-либо любила. Это мой муж, — произнесла она. При этих словах Мэри вскрикнула от радости.
— Это правда? Ну, тогда твоя честь не задета, а об остальном позаботится Господь Бог. Если вы муж и жена, обвенчанные перед алтарем, тогда ни мне, ни кому другому нечего становиться между вами. Скажи, что это правда, и я тотчас вернусь домой к отцу со счастливой вестью.
Эдит надула губы, как капризный ребенок.
— Мы муж и жена перед Богом. А скоро обвенчаемся и перед людьми. Мы ждем только следующего понедельника, когда брат Поля, священник из Сент-Олбенс, приедет и обвенчает нас. Гонец за ним уже послан, он скоро приедет, да, любимый мой?
— Да, приедет, — отозвался хозяин Шэлфорда, все так же не сводя глаз с молчащего Найджела.
— Это ложь. Он не приедет, — раздался голос от двери. Слова эти произнес старый священник, который, как оказалось, последовал за Мэри и Найджелом и теперь стоял у порога.
— Он не приедет, — повторил он, входя в залу. — Дочь моя, послушай того, кто так стар, что годится тебе в отцы. Эта ложь стара как мир. Так же он погубил многих и до тебя. У этого человека нет брата в Сент-Олбенсе. Я хорошо знаю всех его братьев, среди них нет священников. Еще до понедельника, когда будет уже поздно, ты сама узнаешь правду, как до тебя узнавали ее другие. Не доверяйся ему, едем с нами домой!
Поль де ла Фосс взглянул на нее, на лице его мелькнула улыбка, и он похлопал Эдит по плечу.