Серафим Саровский
Шрифт:
Старшей сестре Прасковье Степановне объяснял: «Скажу тебе, матушка, что и сестры, которые будут преданы ему, будут холодны для вас. После меня вы останетесь совершенно сиротами, а отец Иоанн только всю жизнь будет нападать на вас».
На некоторых из сестер старец указал: «Иванова» сестра.
До 1842 года обе женские общинки, основанные в Дивееве, хоть и разнохарактерные, но самостоятельные, нисколько не мешали друг другу, жили в совершенном мире, любви и согласии. После смерти отца Серафима послушник Иван Тихонов почти переехал на жительство в общину матери Александры под предлогом заботы и попечения о серафимовых сиротах и постепенно завладел ею.
Утвердившись здесь, он стал вмешиваться в дела Мельничной девичьей
Тогда озлобленный Серафимов лжеученик, которому уже удалось убедить многих, что он якобы несет крест, возложенный на него самим святым старцем (в том, что отец Серафим его учитель, послушник убедил даже тамбовского архиерея), решил или сломить сплотившихся против него стариц девичьей обители, опровергнуть распространяемое ими мнение, что он никогда не был учеником батюшки, или стереть с земли Мельничную общину.
Когда первое не удалось, Иван Тихонов с усердием принялся осуществлять второй план.
И началось для Дивеева то время, которое предсказывал отец Серафим, говоря сестрам при прощальной встрече: «До Антихриста не доживете,но времена Антихриста переживете!»Эти времена не могут не упоминаться в летописи Дивеевского монастыря, хотя главные участники и виновники этих смут почили вечным сном.
Иван Тихонов, озлобленный вконец непокорством сестер, сказал, что «сделается змеей и вползет повсюду… Он написал тайно в Петербург к лицам, относившимся с особой любовью и доверием к старцу Серафиму, о положении дел в Дивееве и просил присоединить девичью общину к обители матушки Александры, которая в то время была под начальством болезненной и слабой управительницы. Многие из лиц, веривших рассказам Ивана Тихонова, имели родных при высочайшем дворе, и просьбы их увенчались успехом. 28 июля 1842 года был получен указ о соединении обеих общин в одну Серафимо-Дивеевскую общину. Горестное, никем не ожидаемое событие это, доставившее ликование лжеученику и его избранницам, повергло в глубокую скорбь и печаль остальных. Серафимовы сироты ужасались, что попраны заветы старца, а казанские сестры — что нарушен исконно заведенный порядок и принятый устав из Сарова. Поправить дело было уже невозможно и поздно. Мир был нарушен на многие десятилетия.
Хотя М. В. Мантуров и жил в то время в Дивееве, но поправить ничего не мог, потому что был совершенно нищий. Видя водворившегося и самовольно всем распоряжавшегося в обители Ивана Тихонова, он терпел все ради завета отца Серафима никогда не покидать без нужды Дивеева. Мантуров, где только возможно, старался действовать на послушника словами и уговорами. Но все было напрасно, потому что безграничное честолюбие его заглушило совесть.
Ради того чтобы прослыть истинным учеником святого старца, Иван Тихонов не чуждался никаких интриг и даже убедил многих архиереев, что он великий страдалец за дело батюшки. Он извращал асе известные его предсказания, подбирая их по своему усмотрению к творимым им событиям.
Лжеученик сумел на некоторое время заморочить даже и Н. А. Мотовилова, который жил в своем симбирском имении, ездил за сбором материалов в Курск, долго болел и не знал истинного состояния дел в Дивееве. Но когда произошло соединение общин, Мотовилов прозрел. Он писал: «За всеми домогательствами Ивана Тихонова и сотрудниц его обитель сия все не рушилась, и сам дух двух слившихся обителей не только сливался в один дух, но что всего удивительнее, это — то, что из обеих общин выделились усердствовавшие к делу соединения сподвижницы Ивана Тихонова, сначала тайно, а потом уже и явно образовали из себя третье общество» (ту самую «посконь», которую, по словам Серафима Саровского, нужно было выдернуть из «конопли»),
Иван Тихонов не погнушался в 1849 году объявить мертвыми всех стариц, знавших отца Серафима лично. Всем, чем только можно, он притеснял серафимовых сирот, стараясь под всякими благовидными предлогами уничтожить все серафимовское, заменяя все лично от себя придуманным. Так, он перенес на версту в поле мельницу, упросил епархиальное начальство запереть Рождественский храм, вместо столь строго заповеданного чтения неусыпной Псалтири заставил читать Евангелие во вновь отстроенной им Тихвинской церкви. После этого он снес все построенные по приказанию батюшки Серафима корпуса-кельи, построив свои, задним фасадом к святой, заповеданной Богородицей канавке с твердым намерением постепенно засыпать ее совсем.
Обо всем этом подробно рассказано в знаменитой «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря». Страсти бушевали. И все же, как первый знак вмешательства Царицы Небесной, 5 июня 1848 года совершилась чудом закладка собора, предреченного великим старцем. Землю под него отец Серафим купил еще при своей жизни и сказал, что здесь «большой теплый собор выйдет, наподобие Иерусалимского храма».
Почти тридцать лет страдала Серафимова обитель от вмешательства в ее дела Ивана Тихонова, который уже стал иеромонахом Иосафом. Великие старицы и сироты Серафимовы терпели и молчали, пока не пришла пора отвечать на вопросы духовных и светских следователей. О смутах в обители стало известно даже при дворе императора и митрополиту Московскому Филарету (Дроздову).
В 1861 году старица Прасковья Семеновна Мелюкова отправилась вместе с сестрами на могилку к батюшке в Саров и зашла к колодцу Серафимову, И вдруг на их глазах вода замутилась, закипела, все камешки со дна поднялись кверху. Тут и вспомнили предсказание Серафима, что когда вода замутится, то Прасковье Семеновне нужно будет говорить всю правду. А замутился источник при приближении к нему Лукерьи Занятовой — главной ставленницы иеромонаха Иосафа, которую он хотел сделать игуменьей новообразованного Дивеевского монастыря. Он действительно в то время был утвержден по ходатайству властей, но не сестер обители.
В Саров приехало епархиальное начальство во главе с преосвященным Нектарием, дабы положить конец смуте и жребием избрать первую игуменью. Он отслужил обедню в Тихвинской церкви и, когда вышел на молебен, приказал подать на подносе три конверта с именами кандидаток. Взяв один, владыка распечатал и провозгласил: «Господь Бог выбирает начальницей Гликерию Занятову».
В публике произошло смятение, послышались рыдания, некоторые упадали в обморок. Никто не поверил, что Бог мог избрать ставленницу отца Иосафа, который запечатывал храмы, попирал заветы и заповеди Царицы Небесной и отца Серафима. Владыку обвинили в пристрастии, в допущении обмана. Серафимовы сестры провели день в слезах и не выходили из келий, владыка же пил чай у новой начальницы.
И вот после этого случилось то, что предсказал отец Серафим. Прасковья Семеновна, великая старица, стала обличать на виду у всех владыку и За-нятову. Владыка уехал в полной растерянности. Прасковья Семеновна, исполнив завет батюшки об обличении дел неправедных, стала ждать своей кончины, по предсказанию старца. Через девять дней она умерла.
Н. А. Мотовилов, чудом оказавшийся в Дивееве именно в это время, на следующий же день после насильственного избрания Гликерии Занятовой в игуменьи поспешил в Москву. Преисполненный скорби и негодования на действия владыки, Мото-вилов почувствовал, что настал час, когда он, по заповеди преподобного Серафима, должен до последней капли крови бороться за обитель Царицы Небесной. Он добился, чтобы митрополиту Филарету доложили записку, где Мотовилов рассказывал о всех беззакониях в Дивееве. Митрополит доложил дело императору Александру II, и государь выразил желание, чтобы было произведено самое строжайшее следствие.