Серая сестра
Шрифт:
Голова Зоул поднялась между ее кроватью и кроватью Мэлли. Она перестала отжиматься.
— Есть проблема. — Это был не вопрос. — Я помогу.
— У тебя полно своих, — сказала Чайник, все еще запихивая вещи Ноны в пеньковый мешок. — Пришел Таркакс, чтобы проводить тебя во дворец Шерзал.
— Нет! — Нона, засунув одну руку в поход-пальто, боролась с другой. — Зоул — одна из нас!
Чайник встала, завязывая мешок.
— Нет, если ее мать не согласна. Церковь над родителем — это ересь Скифроула. Настоятельница не может позволить себе спорить.
—
— У меня нет матери, — сказала Зоул. — И я хочу остаться здесь. — Теперь она стояла у кровати, крепкая шестифутовая машина, с бесстрастным взглядом, готовая убивать.
— Ты остаешься в дормитории. — Чайник взяла Нону за руку и потащила к двери.
— Подожди, — Дарла шагнула вперед. — Куда это ты ее ведешь?
— Прочь. — Чайник обвела комнату темными глазами, и тени закружились. — Меня здесь не было. — Она приложила палец к губам. Ее взгляд остановился на Кроси и Элани, чьи кровати стояли рядом с пустой кроватью Джоэли. — Послушницы, есть вещи и похуже, чем инквизиция. Подумайте об этом. — Она дернула Нона за руку, и та, спотыкаясь, направилась к двери.
Вместе они поспешили вниз по лестнице. Нона остановилась, когда они спустились на цокольный этаж и шли мимо двери Серого Класса:
— Что происходит? Я не хочу уходить!
— Мы можем поговорить об этом снаружи. — Чайник направилась к главной двери.
— Разве я не могу попрощаться? — Нона рывком высвободила руку. Она не могла просто уйти. — А как же Ара и остальные?
— Ара и остальные не в беде. — Чайник склонила голову набок, словно что-то услышала. — Быстро, сюда! — Она попятилась в угол за главной дверью, собирая вокруг себя тени.
— Беде? — Нона подошла к Чайник, и монахиня притянула ее к себе, крепко обняв обеими руками, пока сгущалась тьма.
— Ты была в подземельях, — прошептала Чайник. — У Джоэли там были сторож-нити.
— Но... — Холодное осознание достигло Ноны. — Корабль-сердце не было нить-защищено... Оно смывает эту магию.
— Корабль-сердца там больше нет.
Когда дверь открылась, Чайник зажала рукой рот Ноны. Четверо наблюдателей вошли внутрь, громко стуча сапогами по каменному полу, вокруг них бушевал холодный ветер. Они стали подниматься по лестнице, не потрудившись закрыть за собой дверь.
— Держись ближе. — Чайник бросила что-то в дверной проем. Нона услышала, как оно стукнулось о каменные плиты слева. — Сейчас. — Чайник рванулась с хунска-скоростью, одетая в темноту, как в мантию. Они выскользнули из дверного проема, свернули направо и прижались к стене. Солнце уже село, наступила ночь, и они обе были не слишком большим темным пятном. — Вон там, возле скриптория, — прошептала Чайник. Нона увидела пятого наблюдателя, крепко прижавшегося к углу здания. Он повернул голову в ту сторону, где приземлилась шумелка Чайник.
Этого, по крайней мере, ты должна убить. Кеот поднялся вместе с колотящимся сердцем.
— Двигайся медленно. Держись ближе, — приказала Чайник. — Если я велю тебе бежать, беги. Уходи со Скалы. Не возвращайся.
— Не возвращаться? — Нона чувствовала себя потерянной. — Я должна сказать до свидания ... Аре.
Чайник сочувственно поджала губы, но покачала головой:
— Они хотят убить тебя, Нона.
Пусть попробуют! Кеот попытался заставить ее клинки появиться.
— А настоятельница не может...
— Настоятельница здесь больше не главная, Нона. Ты должна идти. Скрыться. Жить где-нибудь в другом месте. Сменить имя. — Чайник начала красться вдоль стены.
— Изменить глаза? — Нона не сдвинулась с места.
— Если останешься здесь — умрешь.
Чайник пошла, тени потекли вместе с ней. Нона последовала за ними.
Они достигли леса колонн прежде, чем на вершине купола Предка зазвонил Бител, его голос был резким и обвиняющим. Чайник вела их мимо вздымающихся ввысь каменных столбов, Нона шла рядом, прищурив глаза из-за несущегося по ветру песка. Ветер Коридора вновь занимал свое место после самого долгого лед-ветра, который Нона когда-либо знала.
Ни одна из них не произнесла ни слова, пока они спускались по длинному и извилистому Пути Безмятежности: опасно — днем, безрассудно — ночью. Нона поскользнулась на последнем повороте, камни полетели в пропасть. Чайник схватила ее за руку:
— Поймала.
Нона снова встала на ноги и отряхнулась.
— А теперь ты меня выгоняешь? — Дорога перед ними вела вниз, к ровной земле, где за Скалой Веры тянулись поля и лес. Восходящая луна примешивала к картине кровь.
— Они охотятся и за мной, Нона. Все разваливается. Настоятельница не может нам помочь.
— Мы можем сражаться с ними! — Нона повернулась к Чайник. — Их всего девять против нас всех. Я сама убила больше людей.
— И мне жаль, что тебе пришлось это сделать. — Чайник опустила глаза. — Мы не можем сражаться с ними. Они — Церковь.
— Мы — Церковь! — крикнула Нона. — Инквизиция — ничто.
Чайник покачала головой:
— Это все едино. Все соединено. Как ты думаешь, чем занималась Настоятельница Стекло до того, как попала в Сладкое Милосердие? Она руководила инквизицией. Верховный инквизитор Шелла Яммал. Это было до того, как умер ее сын...
— Нет! Я не могу в это поверить. — Нона попятилась.
— Мы не можем бороться с Церковью. — Чайник последовала за ней. — Что же еще у нас останется?
— Мы? — спросила Нона, глаза горели, их щипало от слез.
— Нона. Ты всегда будешь моей сестрой. — Чайник протянула руку и схватила Нону за плечо. — Монастырь может упасть со Скалы. Каждая священная книга может сгореть. Это не изменится. — Она положила другую руку на щеку Ноны, скосив на нее глаза. Теперь они были почти одного роста. — Я попытаюсь установить между нами тень-узы.