Сердар
Шрифт:
Сердар был душой и руководителем этого общества еще до начала восстания. Он не переставал быть им и теперь, хотя после осуществления великого заговора связи, соединявшие всех членов общества, значительно ослабли, так как для успеха дела тайные собрания были больше не нужны.
У них не было сторонников среди сингалов из-за начавшихся после буддистских реформ религиозных разногласий, но на Цейлоне жило большое количество малабарских колонистов, составляющих третью часть всех жителей. По профессии это были купцы, банкиры, судовладельцы, золотых и серебряных дел мастера, кузнецы, резчики, горшечники и другие ремесленники, а поэтому все города и преимущественно Галле, Коломбо, Джафна были населены исключительно индийцами Малабарского и Коромандельского побережий. И все они без исключения принадлежали к обществу «Духи вод».
А вот что произошло после ареста Сердара и его двух спутников. Арест видели Сами и Рама-Модели с плато, где они притаились в чаще бурао. Они были готовы каждую минуту бежать на спине Оджали к долине Анурадхапуры в случае, если бы сингальские сипаи решили подняться на верхние склоны горы. Но потому ли, что их присутствие было никому не известно, или их аресту придавалось мало значения, командующий отрядом офицер удовлетворился, как мы видим, главными арестантами, пойманными благодаря хитрой уловке шпиона.
Как только отряд скрылся из вида, Рама-Модели взобрался вместе с Сами на спину Оджали и погнал его по известной только ему лощине, сокращавшей путь наполовину, в порт Галле.
Он прибыл в город раньше отряда. Созвав к себе в дом группу друзей, он рассказал о случившемся и предложил собрать совещание для выработки плана спасения Сердара и его товарищей.
В Галле находилось около восьмисот членов общества, и их решили предупредить как можно скорее, поручив каждому передать это известие своим друзьям, а те должны были оповестить следующих. Действуя таким образом, достигнуть цели можно было менее чем за полчаса.
План, предложенный Рама-Модели своим друзьям, был принят с восторгом, и все они тотчас же рассыпались по городу, чтобы предупредить членов общества и исполнить первую часть плана. Что касается второй части, то мы на месте действия сами увидим, каким образом составил ее заклинатель пантер для достижения легкого и быстрого успеха. Быстрота была необходима особенно, так как пушки Королевского форта, находившиеся в двадцати пяти шагах от эспланады, места казни, всегда, с самого начала восстания, стояли с открытыми и начиненными картечью жерлами.
Что касается записки, полученной Сердаром, то ее бросил в камеру сторож Тава, приятель Рама-Модели.
Как только Сердар прочитал ее, первой мыслью его было сообщить генералу, но тот был так поглощен исполнением классических формальностей, принятых в подобных случаях, что Сердар боялся помешать ему в этих занятиях, вызвать какое-нибудь восклицание и тем навлечь на всех подозрение.
Честный Барнет писал с таким спокойствием, что беспристрастный свидетель этой странной сцены, где комизм тесно соединялся с драматизмом, получил бы самое высокое мнение о его мужестве. Он решил пожертвовать жизнью и умереть, как джентльмен, но не забыть ни одного из обычаев, принятых в этих случаях.
Особенно замечательно было завещание Боба. Он не имел никакого имущества, но как уйти из этого мира, не оставив никакого завещания!
Он взял последний лист бумаги и написал:
«Это мое завещание.
Сегодня я, в здравом уме, готовясь умереть нежелательным для меня способом, по вине этого негодяя Максуэла, да будет на нем проклятие Божие, завещаю своей семье…»
Смущенный, он остановился на этом слове.
– Что мне завещать своей семье, Фред?
– Свои последние мысли, – отвечал, улыбаясь, Сердар.
– Верно, а я и не подумал об этом.
И он продолжал:
«Завещаю своей семье мои последние мысли и четыре пряди волос, приложенные здесь. Передаю младшему брату моему Билли Барнету все права на мои дворцы, рабов и огромные богатства, конфискованные у меня англичанами в Аудском королевстве, и разрешаю делать с ними, что он пожелает.
Я умираю американцем, как и родился им. Я прощаю всех, кого ненавидел в этом мире, за исключением этого негодяя Максуэла, без которого я наверняка достиг бы самых крайних пределов глубокой старости».
Он прочитал все это вслух.
– Все, не правда ли, Фред?
– Превосходно! – отвечал Сердар, который, несмотря на серьезность ситуации, еле удерживался от смеха.
Боб Барнет, довольный одобрением, подписал завещание и запечатал его. Затем он встал и, позвав одного из сторожей, вручил ему запечатанный конверт.
В эту минуту в камеру вошел офицер, командующий взводом солдат, которые должны были вести осужденных к месту казни, и объявил, что роковая минута настала.
– Нам забыли дать стаканчик виски и последнюю сигару, господин офицер, – сказал Боб с достоинством. – Неужели вам неизвестны эти традиции?
Офицер немедленно распорядился дать ему то, о чем он просил.
Боб залпом выпил стакан виски и закурил сигару.
– Пойдемте, – сказал он наконец, – я готов.
Это подлинное и истинно американское мужество поразило всех свидетелей этой сцены.
ГЛАВА VI
Планы побега. – Последняя сигара. – Шествие на казнь. – Сожаления Барнета. – Спасены Оджали!
Сердар, должны мы сказать, не смотрел на окончание этой трагедии с таким же хладнокровием, как Боб, придававший всему комическую окраску. Еще накануне, несмотря на сожаление о гибели дела, которому он посвятил всю свою жизнь, Сердар спокойно встретился бы со смертью. Да разве голова его не служила ставкой в той игре, которую он играл и проиграл теперь?.. Но после свидания с Эдвардом Кемпуэлом он сделался совсем другим человеком. Какие воспоминания пробудила эта встреча? Приятные или тяжелые, веселые или грустные, они заставили его, как никогда раньше, с отчаянием цепляться за жизнь. Какие таинственные узы родства или привязанности могли соединять его с матерью молодого англичанина, чтобы в несколько секунд при одном упоминании о ней ненависть, наполнявшая его сердце, испарилась под наплывом нежного чувства?
Да, действительно, имя Дианы Де-Монмор было каким-то могущественным талисманом, если ненавистное ему до сих пор имя коменданта крепости Кемпуэла до того изменилось в его глазах, что он даже не сомневался в его невиновности. «Диана не могла бы соединить свою судьбу с человеком, способным на такие преступления».
И теперь у него не было никакой другой цели, никакой другой мысли, кроме желания бежать с помощью своих друзей, чтобы спасти того, которого он еще вчера готов был расстрелять без всякой жалости.