Сердар

Жаколио Луи

– Спустимся в вашу каюту, – поспешно сказал он Сердару, – никто, кроме Нариндры и Рамы, не должен знать, что я здесь, а в особенности никто не должен слышать то, что я скажу.

Дрожа от волнения, Сердар провел его в свою каюту, где никто не мог их подслушать, не попав на глаза рулевому. Нариндра и Рама последовали за ними. Закрыв дверь каюты, Сердар бросился к провансальцу и схватил его за руки, говоря:

– Ради Бога, мой дорогой Барбассон, что случилось?.. Не скрывайте от меня ничего.

– В Нухурмуре произошли ужасные события,

а еще ужаснее те, которые должны случиться здесь. Но прежде чем сказать хоть одно еще слово, прошу не требовать никаких объяснений, ибо дело идет о жизни всех нас, вы все узнаете – обезопасьте себя прежде всего от Рам-Чаудора.

Услышав эти слова Барбассона, произнесенные им с необыкновенной быстротой, Рама и Нариндра бросились к дверям… но в ту минуту, как выйти, вспомнили, что только Сердар вправе здесь распоряжаться… Остановившись, они ждали, с трудом переводя дыхание…

– Да идите же, – крикнул Барбассон, – и не дайте ему возможности переговорить с кем-либо.

– Идите, – сказал Сердар, понявший деликатность своих друзей, заставившую их остановиться. – Скажите, что по моему приказанию.

Рама и Нариндра поспешили в носовую часть судна, уверенные, что найдут там мнимого факира.

– Спокойно и без борьбы, Нариндра, – сказал Рама, – будем действовать лучше хитростью.

– Рам-Чаудор, – сказал Рама индийцу, который курил, облокотившись на планшир, – капитан требует, чтобы сегодня вечером все сидели по своим каютам.

– Хорошо, я пойду, – отвечал туземец.

Не успел он войти в каюту, как Нариндра поспешно закрыл задвижку на двери и поручил одному из матросов не выпускать пленника. Выполнив приказ, оба поспешили к Сердару и рассказали с каким хладнокровием позволил Рам-Чаудор запереть себя.

Бесполезная предосторожность! Послание Рам-Чаудора было уже на пути к адресату. Они опоздали!

Когда все отправились вслед за прибывшим Барбассоном в каюту Сердара, какой-то человек, скрывавшийся позади грот-мачты, поспешно спустился по веревочной лестнице в лодку Барбассона и передал «олли» одному из мала-барских матросов, сказав ему при этом:

– Греби изо всей мочи, проезжай канал… это губернатору Цейлона… дело идет о твоей жизни… приказ капитана.

Человек этот был Рам-Чаудор. В два прыжка, как кошка, вернулся он обратно на борт и встал у планшира с противоположной стороны, где его и нашли потом Нариндра и Рама. В то время как его препровождали вниз, лодка отчалила от «Дианы» и понеслась среди ночной тьмы, унося с собой ужасный пальмовый лист, предназначенный для губернатора сэра Уильяма Брауна.

Долго разговаривали между собой собравшиеся в каюте Сердара о событиях в Нухурмуре… Печальный конец Барнета вызвал у всех слезы, и бедный Барбассон, рассказывая подробности этой ужасной драмы, горевал вместе с товарищами.

Первое волнение улеглось, и все принялись обсуждать план дальнейших действий. Решено было вынести приговор Рам-Чаудору за его бесчисленные преступления и сегодня же привести приговор

в исполнение. Сердар предлагал просто-напросто застрелить его, но Барбассон настаивал на более тяжелой, хотя и столь же быстрой каре.

– Привязать ему ядро к ногам и бросить живым в море! – сказал провансалец.

– Во имя гуманности и ради нас самих, – отвечал Сердар, – не будем поступать, как дикари.

– Очень он думал о гуманности, этот негодяй, добейся он успеха в своих подлых планах!

Нариндра и Рама присоединились к Барбассону, и Сердар не возражал, рассчитывая в последнюю минуту вмешаться, как капитан корабля.

Разговор продолжался, когда послышался легкий стук в дверь. Это был брат Рамы, явившийся предупредить Барбассона, что матрос с его лодки хочет его видеть.

– Пусть войдет! – сказал провансалец.

И Сива-Томби, пропуская в каюту матроса, вышел.

– Капитан, – сказал матрос, – губернатор Цейлона приказал мне передать вам это.

Если бы молния влетела внезапно в каюту, то и она не произвела бы такого действия, как эти слова… Только благодаря своему быстрому уму провансалец вывел всех из трудного положения.

– Подай сюда и можешь идти! – скомандовал он коротко, и тот немедленно повиновался.

– Вы переписываетесь с губернатором? – пролепетал Сердар.

Нариндра и Рама с недоверием посмотрели на Барбассона, который прочитал письмо и, побледнев от бешенства, воскликнул:

– О, я задушу его собственными руками! Невиданная подлость!

– Что все это означает? – повелительным тоном спросил его Рама.

– Это означает, тысяча чертей, – отвечал провансалец, – что мы никуда не годны… мы… разбиты наголову этими негодяями!.. Вот, читайте… Нам ничего не остается больше, как сняться с якоря и спасаться… к счастью, мы еще можем это сделать.

Рама взялся прочитать письмо. Губернатор не позаботился даже зашифровать свое сообщение. Оно было написано на тамильском языке, по-видимому, одним из его туземных секретарей:

«Сэр Уильям Браун горячо благодарит Кишнаю и хвалит его за ловкость. Завтра все будет готово, чтобы принять Сердара надлежащим образом. Как было ранее условлено, в порту шхуну ждет броненосец, который будет держать судно под огнем своих батарей. Дня через два Кишная может явиться в загородный дом губернатора в Канди и получить там, по случаю дня рождения его превосходительства, обещанную ему награду».

– Итак, негодяй предупрежден! – воскликнул Сердар, сжимая кулаки. – Но кем? Ради Бога, кем?

– Не ищите долго, Сердар, – прервал его Рама. – Все объясняется теперь само собой. Пока Барбассон просил тебя арестовать Рам-Чаудора, негодяй не терял времени и отправил письмо Кишнаи с матросом на лодке, на которой приплыл наш друг.

– Быть не может!..

– И сомнений никаких нет… этот же матрос и привез ответ.

– Ах! Как эти люди хитры и как досадно, когда они тебя дурачат, – сказал Барбассон, но на этот раз более спокойным голосом.