Сердце Абзалета
Шрифт:
— А вы знаете дорогу? — спросил водитель. — Покажете, как доехать?
— Ну уж нет, — покачал головой Эмос. — Мое дело сторона.
— Но почему бы им действительно не помочь? — удивился Локрин.
— Прошу вас! — взмолился рудокоп. — К тому же в туннеле оказались двое ваших.
— Так я и поверил, — недоверчиво хмыкнул Эмос.
— Ей-богу! Мужчина и женщина. Не то Мик и Налла, не то еще как. Они забрались туда, разыскивая своих пропавших ребятишек.
Эмос нахмурился, а Тайя и Локрин побледнели.
Несчастье свалилось как снег на голову.
—
Взводный Калам был громадным, пузатым детиной. «Кость у меня такая — широкая!» — хвастался он. Однако вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову дразнить его, поскольку в недавнем прошлом Калам прославился как чемпион по кулачным боям. Нужно заметить, что успехом кулачного бойца он был целиком обязан именно своему необъятно жирному пузу, которым решительно напирал на ошеломленного противника, а затем наповал сбивал с ног ударами увесистых, словно утюги, кулаков.
В отличие от кулаков, речь у него была развита крайне скудно. Когда к воротам поселка подошли две женщины из племени габбитов, ведя под уздцы ослика, запряженного в телегу, груженную всяким хламом, и начали что-то тараторить, Калам оглянулся в поисках кого-нибудь, кто бы помог ему объясниться с непрошеными гостями. Он вопросительно взглянул на товарищей-охранников, но те только непонимающе пожали плечами.
— Есть твоя что-что старый вещи, большой-большой котел? — обратилась к Каламу одна из женщин.
Калам лишь глупо пялился. Единственное, что ему было известно: габбиты считались отбросами общества, вроде бездомных собак, на них можно было вообще не обращать внимания. Скитаясь от деревни к деревне, от города к городу, они собирали всякую дрянь, приспосабливая ее для каких-то своих нужд.
Женщины были карликового роста, с маленькими детскими головками и пятнистой розовато-желтой кожей. Их платья были скроены из одних заплат и усеяны многочисленными пуговицами. Быстрое и певучее наречие, на котором изъяснялись габбиты, понимал не каждый.
— Эй, кто-нибудь говорит на этом собачьем языке? — рявкнул Калам, обращаясь к компании рудокопов, толпящихся во дворе.
В сторожевую башню поднялся Галеус Джуб и, взглянув на женщин, которые в ожидании стояли руки в боки, объяснил:
— Им нужно старье. Это женщины из племени габбитов. Теперь и сюда добрались… — И, перегнувшись через перила, крикнул: — Эй, там! Старье берем?
— Берем-берем! — откликнулась женщина, та, что повыше ростом. — Старье берем, природе-матке отдаем! Объясняла мало-мало большому котлу. Большой котел — пустой башка!
Галеус Джуб расхохотался и помахал женщине рукой.
— Что она сказала? — подозрительно спросил Калам.
— Она сказала, что вывезет со свалки хлам и отправит на переработку… А еще похвалила твою атлетическую фигуру.
— Не врешь?
— Как можно.
Однажды женщины уже заезжали в поселок рудокопов и теперь погнали осла с телегой прямо на свалку. Кроме заржавленного железного лома, здесь можно было отыскать массу всякой всячины, пригодной в хозяйстве габбитов. Разбирая кучи мусора, женщины с удивлением обнаружили, что на этот раз куски металла густо опутаны железной проволокой.
— Моя нет-нет возиться до утра! — фыркнула женщина-габбит, обращаясь к подруге. — Старье берем, кладем в телега, а дома дети мало-мало разберут.
Подруга с готовностью кивнула. И в самом деле: чем тратить время, распутывать проволоку, лучше уж все как есть погрузить на телегу, привезти металлолом в деревню, где ребятишки все переберут и распутают.
Кое-как они принялись поднимать мусор с земли и перекладывать на повозку. Не пропустили ни одного осколка стекла, ни одной деревянной щепки. В большом хозяйстве все сгодится. Потом уселись сверху и направили ослика обратно к воротам. Толстый охранник хмуро глядел им вслед. Громыхая и переваливаясь с боку на бок, телега выехала из поселка и неспешно покатила по грунтовой дороге на восток — туда, где в лесистых холмах обитало племя габбитов.
Глава 5
ПРОРОЧЕСКИЕ ГРЕЗЫ
Микрин более или менее восстановился, но, чтобы окончательно прийти в себя, ему еще требовалось некоторое время. Все его тело было в синяках, вмятинах и порезах. Совершенно обессиленный, он крепко спал, положив голову жене на колени.
Нуган с любопытством рассматривал спящего. Особенно юношу удивляло, что синяки и кровоподтеки проступили не только на теле мьюнанина, но и у него на одежде. Сколько он ни ломал над этим голову, ничего не мог понять.
— Как синяки оказались на одежде? — не выдержав, поинтересовался он у Найяллы.
— Вообще-то мы не носим одежду. То, что на нас, не настоящая одежда… — ответила она, не отводя нежного взгляда от мужа.
— То есть вы хотите сказать… — начал юноша и смущенно умолк, осененный неожиданной догадкой.
— Сотни лет назад первые племена, начавшие торговать с мьюнанами, считали нас дикарями. Именно по той причине, что мы не носили одежду, — продолжала объяснять Найялла. — Но нам одежда ни к чему. В отличие от обычных людей, мы не так чувствительны к капризам погоды. Мы не носили одежду еще и по другой причине. Она бы мешала превращениям. А это вопрос выживания. Словом, чтобы не шокировать другие племена, мы вылепили одежду из собственного тела. Даже наши волосы сделаны из того же вещества, что и тело…
Далджин брезгливо поморщился. Что касается Нугана, то эти откровения не вызвали у него отрицательных эмоций. Разве что появилась масса других вопросов. Но продолжать расспросы юноша постеснялся.
— Потушите лампочки на ваших шлемах, парни, — сказал бригадир. — Не тратьте зря масло.
Нуган и Далджин послушно сняли шлемы и, вывинтив из фонариков стеклянные линзы, загасили крошечные фитили. Теперь непроглядная мгла сомкнулась вокруг небольшого пятна света, который отбрасывала одна ручная шахтерская лампа. Единственное, что им оставалось, — только ждать.