Сердце Альтиндора. Дилогия
Шрифт:
Растиф самоуверенно фыркнул, старательно скрывая охватившее его волнение.
— Мои предшественники намеренно поместили Изумрудную улитку в Междумирье, — продолжал говорить Ингус. — Это слишком могущественный артефакт, чтобы он мог находиться в ином другом, более доступном месте. Попасть в Междумирье могут многие, но отыскать в нем то, что спрятано другим, не удастся никому. Я помогу тебе найти Улитку, но у меня будет одно условие: когда закончишь свои дела — разберешься с Тенью — ты отдашь мне этот артефакт. Можешь не беспокоиться: я не стану использовать его во вред. Заберу только то, что принадлежит мне по праву, а потом верну Улитку на прежнее место.
— Меньше слов, старик, — пробормотал Растиф. — Я готов.
— Выслушай до конца. Тебе следует знать, с чем тебе придется столкнуться в Междумирье.
— И с чем же?
— Ты должен быть готов ко всему. Это очень… ОЧЕНЬ опасное место. Мои предшественники совершили непростительную ошибку. Они принесли Изумрудную улитку в Междумирье, чтобы как следует изучить артефакт. Но случилось непредвиденное: заключенные в нем духи вырвались на свободу. Сколько, какие именно — мне не известно. Знаю лишь, что их много и они сильны. Они уничтожили и моих предшественников, и тех, кто приходил после них. Мне повезло… если это можно назвать везением, — хмыкнул Хранитель, похлопав по обрубкам ног. — Поэтому будь готов ко всему. Хенион поможет тебе справиться с большинством духов. Но может так случиться, что ты столкнешься с такими, чья воля превзойдет силу кристалла. В этом случае тебе придется полагаться только на себя… Впрочем, я отправлю с тобой помощников. — С этими словами Ингус протянул руки ладонями вверх, и тут же на них появились два предмета: обычная деревянная щепка и маленькая металлическая фляжка. И то, и другое было густо покрыто непонятными Растифу символами. — Ты с ними уже знаком: Водяная госпожа и Хозяин леса. Он помогут тебе, но помни: хенион опасен для них так же, как и для всех других духов. Пока они находятся в своих убежищах, им ничто не угрожает. Но как только ты их призовешь, кристалл начнет быстро выкачивать из них силу. Постарайся им не навредить, и они тебя не подведут.
После этого Ингус еще долго наставлял Растифа, а в это время его последователи готовили все необходимое для отправки Ищейки в Междумирье: задернули шторы, зажигали свечи, расставленные в помещении на специально отведенных для них местах, чертили на дощатом полу какие-то знаки, окуривали комнату терпкими благовониями…
— Все запомнил? — спросил Хранитель, когда адепты закончили приготовления, а Растиф начал проявлять нетерпение.
— Нет, но постараюсь разобраться на месте, — отмахнулся Ищейка.
— Подумай хорошенько: если ты ошибешься, сделаешь еще хуже, чем есть.
— Что может быть хуже? — поморщился Растиф.
Ситуация, в какую он сам себя загнал, была хуже некуда.
— Смерть — это не самое страшное, что может случиться с человеком, решившим бросить вызов духам Центалы. Поэтому подумай, прежде чем сделать следующий шаг. Доверься своему внутреннему голосу. И помни о том, что я тебе сказал.
Последним появился странный медный цилиндр, похожий на высокую кружку, который водрузили на низкую подставку в центре помещения. Присмотревшись, Растиф увидел внутри первого сосуда второй. В стенках обоих емкостей были вырезаны какие-то фигурки, а внутри горел светильник, источавший терпкий, но приятный запах.
— Садись, — указал Ингус на пол перед цилиндром.
Растиф присел, подобрав под себя ноги. Необычный светильник оказался прямо перед его глазами. Один из помощников Хранителя крутанул внешний цилиндр, и по стенам комнаты заплясали загадочные силуэты. Сладкий дым светильника сначала раздражал своей резкостью, но внезапно Ищейка ощутил необычайную легкость, наполнившую его тело. Так и казалось: стоит только легонько оттолкнуться, и взлетишь под потолок. И только он об этом подумал, как тело на самом деле воспарило над полом и стало медленно удаляться, погружаясь в непроницаемую мглу. Растифу бы испугаться, но он воспринял свой полет спокойно, словно ничего особенного не произошло. Его окружала кромешная тьма, единственным ярким пятном в которой была комната. Правда, исчез и потолок, и стены, и остальная часть дома, и весь окружавший ее мир. Помещение постепенно удалялось, пока не превратилось в едва заметную тусклую точку. А потом погасла и она.
Растиф моргнул — или ему это показалось, — и в тот же миг он обнаружил себя стоящим на берегу озера. Он сразу же узнал его: озеро Рахи.
Как давно он здесь не был. С тех самых пор, как… Но за прошедшее время здесь ничто не изменилось. Разве что было совершенно тихо — ни единого звука.
Растиф стоял у самой воды, ветер трепал его волосы, вдали, на противоположном берегу в синей дымке виднелся силуэт города Вархар, а позади — Ищейка обернулся… дом. Его дом.
«Все осталось, как и прежде».
Растиф почувствовал, как участилось сердцебиение.
Дом…
Он прошелся вдоль забора и, толкнув калитку, оказался во дворе. Его не покидало чувство, будто, стоит только крикнуть: «Мама! Папа!» — и встревоженные родители выйдут на крыльцо, чтобы узнать, что опять случилось с их непоседой.
Растиф открыл рот, но не смог промолвить ни слова. Выждав немного, он решил сам войти в дом. Прошелся по двору, протянул руку к дверной петле, заменявшей ручку… И тут мир взорвался тысячами звуков — резких, оглушающих: где-то за домом растревожено кудахтали куры, высоко в небе кричал пролетавший над озером пернатый хищник, тревожно жужжал угодивший в заросли кустарника шмель, громко трещал костер, над которым отец разогревал смолу, чтобы обмазать ею днище лодки. Но гораздо громче был мужской смех, сквозь который можно было расслышать приглушенный хрип…
Растиф обернулся и увидел то, чего еще мгновение назад не было и в помине: у сарая копошились двое мужчин: один, стоя на коленях и, душил женщину, а второй в это время…
«Мама…»
Растиф почувствовал, как омерзительно задрожали коленки…
«Совсем, как тогда…»
Ему стало так страшно, что он завертел головой в поисках убежища.
Бочка… Та самая.
Она стояла на углу дома, и Растиф, зажмурив глаза, чтобы не видеть, как молодчики истязают его мать, попятился к ней. Добрался, поднял крышку — в ноздри ударило удушающей рыбной вонью, а ему в глаза заглянул совсем еще несмышленый мальчишка лет шести.
Он сам, только маленький и перепуганный до смерти.
Маленький Растиф смотрел на него, умоляя не выдавать его, уйти, исчезнуть. Он дрожал и стучал зубами, глаза готовы были вылезти из орбит. Мальчишка открыл рот, и Растиф хотел было остановить его, но не успел. Пацан завизжал так, что заложило уши, и звуки мира утонули в противном писке, а перед глазами поплыло кроваво-красное марево.
Растиф отшатнулся от бочки.
Страх исчез. Его место заняла ярость. Утробно зарычав, он выхватил меч, обернулся, чтобы сделать, то, что не смог тогда, в тот страшный день: помочь матери и наказать насильников и убийц.
Но они исчезли. Мама лежала на земле и пустым взглядом смотрела в синее небо.
— Мама… — пролепетал Растиф.
«Опоздал…»
Несмело передвигая ноги, он стал приближаться к матери, волоча за собой меч, оставлявший на песке глубокую борозду…
«Мама…»
Когда до тела оставалось всего несколько шагов, женщина резко повернула голову. Да, это по-прежнему была его мать, но… ее лицо осунулось, стало пепельно-серым, черные круги под глазами с полопавшимися капиллярами, распухший фиолетовый язык, вывалившийся наружу и острые клыки, торчащие из разбитого рта.