Сердце Альтиндора
Шрифт:
Наследник Вадариса бережно принял артефакт. Мне показалось или на короткое мгновение он удивленно вскинул брови. После чего его лицо тут же приобрело прежнее выражение. Он повертел диск в руках.
– Нет, этот артефакт мне не известен,- покачал он головой.- Я даже не уверен, что это артефакт. Кажется, простая безделушка. Дорогая, не спорю, но что толку? Если вы решите ее продать, я дам вам за нее...- он задумался, задрав глаза к потолку,- пять полновесных корон.
В прежние времена у монет разного достоинства не было своих названий. Но с некоторых пор найрованский золотой стали именовать короной, потому как, нетрудно догадаться, одну из ее
Найрованский серебряный за изображение волчьей пасти на аверсе прозвали волчком. И лишь медяки так и остались медяками. Впрочем, многие Игроки называли их семечками.
Ойкес предлагал мне пять золотых. Со времен Затмения деньги сильно подорожали. Так что пять корон - сумма не малая. Достаточная, чтобы безбедно прожить целый месяц. Но я рассчитывал на нечто большее.
– В том, что это артефакт, можете не сомневаться,- уверенно заявил я и протянул руку, чтобы забрать свое имущество.- И стоит он уж никак не пять золотых.
– Может и артефакт,- не стал спорить Ойкес, но диск не спешил отдавать.- А где, скажите мне, уверенность в том, что он не утратил свои способности? Лично я ничего не чувствую, а должен бы, будь он наделен силой. У меня это умение от отца передалось... Хорошо, в память об отце я готов взять его за шесть золотых.
– Когда я шел сюда, я собирался продать этот ценный предмет не меньше, чем за две с половиной сотни,- заявил я, удивившись собственной дерзости, чем вызвал истерический хохот торговца.
– Две с половиной сотни?! ДВЕ С ПОЛОВИНОЙ СОТНИ?!!! Да за такие деньги можно купить замок, выложенный из артефактов! Не смешите меня... Десть корон.
– Может быть, посоветуете мне другого торговца, не столь стесненного в средствах, как вы?- предложил я.
– С вашими запросами вас никто даже на порог не пустит!- Ойкес поучительно помахал у меня перед носом корявой рукоятью крюки.- Пятнадцать корон.
– Хорошо, я готов немного уступить и продать артефакт за двести корон. Но не золотым меньше.
– Боюсь, такой суммы не найдется даже в хостской казне.
– Ничего, ради двух сотен я готов прогуляться в Найрован. Уж там его с руками оторвут.
– Ага, а заодно и голову в придачу. Не очень-то любят там вашего брата. Да и путь до Найрована не близок, а на дорогах нынче не спокойно. А ведь потом еще придется возвращаться назад. Одумайтесь, уважаемый Ильс! Возьмите двадцать корон, которые я вам предлагаю, и выкиньте из головы дурные мысли о прогулке в Найрован.
– Я все-таки рискну,- я снова протянул руку.
– Нет, я не могу просто взять и отпустить этого безумца!- взмолился Ойкес, прижимая диск правой рукой к животу.- Тридцать золотых. Вы меня слышите - ТРИДЦАТЬ!!! Это огромные деньги. Вам, охотнику, их и за год не истратить.
– Долго ли умеючи,- усмехнулся я, а потом спросил, хитро прищурив глаза: - Скажите честно, вы ведь признали этот артефакт, потому и не хотите с ним расставаться? Знаете, что за него можно выручить гораздо больше несчастных тридцати корон. Я прав?
Ойкес мужественно выдержал мой пристальный взгляд и ответил сквозь плотно сжатые зубы:
– Вы ошибаетесь, уважаемый.
Потом он все же потупил взор и упавшим голосом пробормотал:
– Подумать только - двести золотых. Откуда такие деньги у бедного калеки.
Понятно, решил давить на жалость.
– Только из уважения к вашему недугу готов скинуть еще двадцать корон.
– Тоже мне, благодетель нашелся,- горько усмехнулся Ойкес.
– Очень жаль,- решил я. После чего не без труда вырвал из цепких пальцев торговца артефакт, спрятал его в сумку и направился к выходу.- Очень жаль.
– Постойте!- окликнул меня Ойкес. Он стоял, вцепившись побелевшими пальцами в прилавок, и смотрел на меня с решимостью обреченного.- Хорошо, уговорили. Сто восемьдесят корон? Сейчас, подождите меня здесь.
И он, раздавленный жадностью, направился в помещение подсобки, закрыв за собой дверь.
Ну вот, а говорил: денег нет!
Надо же! Мне удалось раскрутить его на сто восемьдесят золотых! Признаюсь честно, при любом раскладе я не ожидал получить больше пятидесяти. Когда с моих губ сорвалась умопомрачительная сумма в двести пятьдесят корон, я и сам почувствовал, что перегнул палку. Нет, артефакт, конечно, может стоить и тысячу, и даже десять тысяч, но кто у меня купит его за такие деньги? Думаю, богачей, готовых расстаться с такими деньгами, не было ни в Фавере, ни в баронствах, ни в Брошенных землях. Возможно, в Найроване я мог бы выручить гораздо большую сумму. А мог и запросто расстаться с жизнью. В этом Ойкес был прав. И хотя прошли те времена, когда НПС бездумно убивали игроков. Более того, Король своим указом запретил трогать Проклятых и сам с некоторых пор привечал мастеров и воинов из числа бывших игроков. Но за вещицу, стоившую целое состояние, можно было и наплевать на указ, верно?
И все же, что это за артефакт, ради обладания которым Ойкес готов расстаться с такой суммой денег? Может, стоило показать его другим торговцам? Но кому? Артефактами в Хосте торговал один Вадарис, других я не знал. А если окажется, что вещица полезная и мне будет жаль с ней расставаться? Это означало остаться без денег, на которые у меня уже были определенные планы. Нет, раз решил продавать, значит лучше и не знать ничего об этом артефакте. Зачем лишний раз расстраиваться?
Сто восемьдесят золотых! Немыслимая сумма. Если тратить рачительно, хватит на пару лет беззаботной жизни. Впрочем, я собирался прибарахлиться. Куплю себе теплую куртку или даже шубу. А лучше и то, и другое. Рубашек льняных, штанов с десяток. Ах, да, новый лук, наконечников для стрел с запасом. Котел новый нужен, инструменты кое-какие. К тому же крыша совсем прохудилась. Я, как человек сугубо городской, только учился вести хозяйство. Так что придется приглашать мужиков из деревни... Надо же, я даже не подозревал о том, как много мне нужно для счастья. Этак полторы сотни корон еще и не хватит...
Позади меня скрипнула половица. Я резко обернулся и увидел перекошенное злобой лицо Ойкеса, который крался ко мне, появившись из распахнутой потайной двери в стене, задрапированной потертым гобеленом. В руках он держал дубинку, занесенную на головой. Его намерения были предельно понятны. Но я слишком поздно заметил его и успел лишь чуть отклониться назад, когда мне в лоб ударила утолщенная на конце палка. Яркая вспышка озарила помещение, а потом мир померк...
Очнулся я упакованным со знанием дела: руки и ноги связаны так, что невозможно было пошевелиться, а во рту торчал плотный кляп.