Сердце Аримана
Шрифт:
– Я не люблю мягких подушек, - скрестив ноги, Конан присел на край бассейна.
– Откуда ты меня знаешь, Сирам? Ты меня видел?
– Чтоб узнать человека, не обязательно его видеть. Вот Альяс, - шемит ткнул пальцем в хитроглазого, - вот Хартар, Хабиб, Тульпа и другие… Они - мои глаза и уши! А сам я никуда не езжу и не хожу, ибо слишком толст и неповоротлив. Прости, господин, что не могу приветствовать тебя как подобает… Но если я опущусь перед тобой на колени, то даже благой Мардук меня не подымет.
Конан милостиво кивнул, чувствуя, начинает испытывать симпатию к этому толстяку.
– Сиди, где сидишь! И можешь есть! Человек твоего роста и веса должен подкреплять почаще.
– Семь - священное число, а потому я вкушаю пищу семь раз на дню, - произнес Сирам, протягивая огромную лапищу к блюду.
– Это первая трапеза, и приготовлены для нее молодые каплуны по-асгалунски, фаршированные орехами голуби, бок косули под чесночным соусом, лепешки из белой муки и нежная рыба, доставленная живьем с вилайетских берегов… Не желаешь ли отведать, повелитель? Мои повара не уступят твоим!
– Я сыт. Но от вина не откажусь.
Расторопный Хартар уже протягивал ему кубок. Эта хрустальная чаша, сотворенная из света звезд и дыхания луноликой Иштар, была поистине достойна короля. Вино тоже оказалось отличным - охлажденный золотистый напиток из лучших офирских сортов. Конан единым махом опрокинул его в глотку.
– Неплохо, Сирам! Вижу, ты не бедствуешь.
– Грр… - Шемит прожевал цыпленка и принялся за жаркое из косули.
– Я помогаю людям, владыка, а люди помогают мне. Немного… Мои потребности так скромны! Хорошая еда, хорошее питье, несколько верных слуг, охраняющих мой покой… Вот и все!
Блюдо с жарким он опустошил со сказочкой скоростью и теперь поедал голубей, оборачивая каждую птицу в сдобную лепешку и заглатывая ее в два приема. Челюсти его работали как мельничные жернова, огромное брюхо колыхалось под водой. Хартар снова наполнил офирским кубок короля.
– Если ты поможешь мне, - сказал Конан, - то и я помогу тебе. Хватит на еду и питье до конца дней твоих.
– А покой, повелитель? Будет ли мне покой? Я, знаешь ли, скромен и предпочитаю не вмешиваться в дела государей… Слишком они опасны для маленького человека.
– Кром! Ты человек не маленький, а умный и сноровистый - так сказал о тебе Хашами Хат.
– А, этот худышка? Воистину, шемит шемита видит издалека… - Сирам доел голубей и теперь обгладывал рыбу, вилайетского осетра в два локтя длиной, возлежавшего на серебряном блюде. Блюдо держал перед ним светловолосый Альяс, заботливо следивший, чтоб хозяин не подавился рыбьими костями.
Наконец Сирам довольно рыгнул, полузакрыл глаза и со вздохом откинулся на стенку бассейна.
– Верно сказано: лучше идти, чем бежать, лучше сидеть, чем идти, лучше лежать, чем сидеть, - сообщил он.
– Покой, государь, я ценю больше денег. Когда я был молод и не так толст, пришлось мне постранствовать по разным землям, где знали меня под разными именами - Сирам или Авортиан, Чандра или Паландарус. Всякие земли встречались, богатые и бедные, но покоя не было нигде… нигде, кроме твоей благословенной державы, в которой я живу пять последних лет. Здесь нет самовластья городов, что вечно грызутся друг с другом, здесь нет стигийцев и койфитов, совершающих набеги, здесь покой и порядок. Вдобавок здесь прохладней, чем в Шеме, что для человека моей комплекции немаловажно.
Конан отпил из хрустального кубка.
– Покой державы хранят мой меч, мои воины и Сердце Аримана. Слышал о нем?
– Слышал, - маленькие глазки шемита сверкнули.
– Меч, я вижу, при тебе, государь, воинов твоих не украдешь, значит… - Веки его опустились, огромная голова упала на грудь, из горла вырвалось сипенье.
– Хрр… хрр… Значит, ты намекаешь на божественный талисман, а? С ним что-то случилось? Печально, печально… Придется старому Сираму опять поработать… придется, хоть он и не любит влезать в дела сильных мира сего… Воистину сказано: гость в дом, тревоги в дом!
– Я тебе не гость, - буркнул Конан, допивая офирское, - я твой король, раз живешь ты в прохладной Аквилонии, а не в жарком Шеме. Так что повинуйся моей воле и сыщи утерянное. Понял, о чем речь?
– Я не из тех людей, коим надо повторять дважды, - произнес Сирам Авортиан Чандра Паландарус и повернулся к слугам.
– Ну, дети мои, я сыт, доволен и освежился после ночи. Поднимайте!
На это стоило посмотреть: четыре служителя, спустившись в бассейн, подпирали хозяина снизу, еще четверо, и в их числе чернокожий Салем, тянули его наверх. Действовали они с завидной сноровкой, и вскоре шемит был извлечен из воды. Две полуголые девушки обтерли его огромную тушу мягким полотном, третья красотка причесала бороду и волосы, а четвертая набросила на плечи серую хламиду. Сирам походил в ней на округлый гранитный валун, у подножия коего суетятся юркие ящерки. Даже Салем, ростом едва ли уступавший Конану, доставал шемиту лишь до плеча.
Подпираемый слугами, хозяин взошел на веранду и опустился на подушки. Пол под ними жалобно скрипнул.
– Ни одно кресло меня не держит, - пожаловался он.
– Боюсь провалиться прямо к Нергалу!
– Упав на Нергала, ты сломаешь ему шею, - сказал Конан.
– Нет, владыка. Если уж я отправлюсь на Серые Равнины, то стану легким, как тень, и буду избавлен от страданий, причиняемых грузом плоти.
– Зато, сделавшись тенью, ты не сможешь есть и пить.
– Это так. Вот почему, когда я думаю о смерти, у меня разыгрывается аппетит.
– Сирам с унылым видом забрал в кулак свой огромный нос, посматривая, как толкутся у бассейна слуги, прибиравшие остатки трапезы.
– Ладно, когда солнце поднимется на локоть, можно будет перекусить… А сейчас, владыка, назови мне несколько имен. Тех, кого ты подозреваешь.
– Лайональ, посол Кофа. Его поймали вчера в моей сокровищнице.
– Пять локтей и ладонь. Волос светлый, глаза мутные, нос острый, похож на крысу. Глуп и жаден!
– Ты его видел?
– Я же сказал, повелитель, что никуда не езжу и не хожу. Его видел Альяс, и этого довольно. Ну, чьи имена ты еще назовешь?
Конан поглядел на усыпанную песком площадку с бассейнами и зеленую стену кустарника за ней. В большем бассейне - в том, над которым торчала клетка, - что-то плескалось, но солнце отсвечивало на воде и слепило королю глаза.
– Алонзель, аргосец, - сказал он.
– Пять локтей три ладони, волос темный, глаза черные, черты благородные, щеголеват и трусоват… - откликнулся шемит.
– Дальше!
Так они добрались до Минь Сао, и тут Сирам, ухватившись за свой огромный нос, призадумался, а потом сообщил, что о кхитайце ему известно немногое. Можно сказать, почти ничего! Загадочный человек! Таинственный, осторожный… В городе появляется редко, и слуги Сирама его не видели.
В бассейне снова плеснула вода, и Конан приподнялся, пытаясь разглядеть его обитателя. Шемит небрежно повел рукой.