Сердце Аримана
Шрифт:
– Хрр… Как?
– Ну, он собирается спросить Асуру о намерениях похитителя… Он сказал, что этот ублюдок, питающий злобу ко мне, не скроется от глаз всевидящего бога. Вызнать, кто он и где затаился, нельзя, однако Хадрат утверждает, что мог бы уловить его злобные умыслы…
Сирам вроде бы успокоился.
– Ну, коль этот Хадрат - человек искусный и достойный, пусть идет с тобой и прикрывает твою спину. Не хотелось бы мне, чтоб ты, государь, разделил судьбу кхитайца.
Дельная мысль, решил Конан. Отчего бы не взять Хадрата с собой в подземелье? Не Серые Равнины, конечно, но неприятное местечко, где помощь мага не повредит… И нечего тянуть время; лучше наведаться в пещеру сегодня же… Истекал четвертый день с того утра, когда в сокровищнице изловили недоумка Лайоналя, а розыски не продвинулись ни на шаг - если не считать поддельных талисманов и обещания Хадрата разведать насчет злых умыслов. Еще десять-двенадцать дней, и надо отправляться к войску, к армии Просперо, ожидавшего своего короля на офирском рубеже… С чем он поедет? С этими фальшивыми талисманами?
Конан встряхнул головой и поглядел на шемита.
– Ну, ладно, хватит о кхитайце и демоне! Что ты узнал от остальных послов? Скажем, от этого Каборры, пожелавшего сбежать в Зингару?
– Немногое, государь, - Сирам развел руками, чуть приподнял свой толстый зад с подушек и вытащил из-под них длинный узкий ларец красного дерева. Поставив его на ковер перед королем, он откинул крышку и вдруг замер, раскрыв рот и недоуменно мигая набрякшими веками. Конан наклонился ближе. В шкатулке лежали два больших сферических и совершенно одинаковых рубина размером почти с мужской кулак и еще один камень - их крохотная копия величиной с горошину.
– Клянусь огненным чревом Мардука!
– шемит вцепился пальцами в бороду.
– Вчера все они были одинаковыми!
– Он прищурил глаза, задумался на миг, потом звонко шлепнул ладонью по лбу.
– А, ясно! Все ясно, мой господин! Третий камень принадлежал зингарцу! Он и уменьшился! Так и должно быть, раз демон прикончил этого Минь Сао.
– О чем ты?
– нахмурившись, спросил Конан. Он рассматривал рубины, пытаясь догадаться, какой из них изготовлен Фарнаном и какой передал вчера Сираму Паллантид, но оба больших камня казались совершенно одинаковыми. Ладонь его легла поочередно на каждый самоцвет, но ни один из них не откликнулся, не вспыхнул огненным сиянием, не исторг фонтан магических лучей; оба, разумеется, были подделкой.
– Первый рубин, принадлежавший койфиту и ограненный Фарнаном, ты передал мне сам, - толстые пальцы Сирама в свою очередь бережно приласкали камень.
– О втором я выведал у Мантия Кроата. Предусмотрительный мерзавец! Он притащил его с собой - привез из Ианты, офирской столицы, и спрятал, но не в своих покоях, а неподалеку, в земле, под одним из розовых кустов.
– А! Вот зачем твои люди копались вчера в саду! И офирец быстро признался?
Сирам, выпятив губы, поглядел на бассейн.
– Быстро и чистосердечно! Мои доводы показались ему весьма убедительными! Итак, вот камень Кроата, а вот - беглеца Каборры, которого твои люди доставили попозже, - он прикоснулся к третьему, маленькому рубину.
– Только вчера он был так же велик, как остальные самоцветы, и в точности такой же огранки… Что касается аргосца Алонзеля, то у него подделки не нашлось. Значит, подмены он не замышлял и перед тобой не повинен. Почти не повинен!
– Что же случилось с третьим камнем?
– спросил Конан, отметив это "почти".
– С тем, который нашли у зингарца?
– Всего лишь маленький магический фокус, мой господин. Кроат, Каборра и Алонзель признались, что позавчера злословили промеж собой, и кхитаец, бывший с ними, вел странные речи. Намекал, что слишком большое могущество сосредоточено в твоей державе и в твоих руках, и не худо бы сие могущество приуменьшить… Затем на ладони его появился рубин - вот этот самый, маленький. Появился и вырос, стал точным подобием талисмана, столь же округлым, со многими гранями, багрового цвета… Кроат счел его иллюзией или подделкой и удалился; ему подделка была не к чему, он привез такую же из Ианты. Алонзель и Каборра заспорили; каждый хотел купить камень, и спор их едва не кончился резней. Но потом Алонзель испугался - то ли клинка Каборры, то ли магии кхитайца; испугался и ушел, так что камень был передан Винчету Каборре. Денег с него кхитаец не взял, поставив лишь одно условие: чтобы тот немедля отвез рубин в Кордаву.
– Сирам огладил выпуклое брюхо и добавил: - Ну, остальное ты знаешь, повелитель. Думаю, твои люди доложили, что Каборра был пойман вчера на Южном тракте, обыскан и отвезен ко мне.
– Но что случилось с камнем?
– повторил король, разглядывая лежавшие в шкатулке самоцветы.
– Демон убил кхитайца, и чары его рассеялись, вот и все! И произошло это меж обеденной трапезой и вечерней, незадолго перед тем, как твои стражи вошли в покои кхитайца… Впрочем, точное время уже неважно; Минь Сао мертв, и значит, я его не допрошу, а ты - не покараешь.
– Кром! Но почему он это устроил?
– Разве непонятно, мой государь? Он не знал, что талисман подменили, и собирался похитить его с помощью демона. А тебе и твоим людям хотел отвести глаза… Подсунуть зингарца! Пока б вы ловили этого Каборру да разбирались с ним, кхитаец смог бы ускользнуть или так припрятал камень, что его не нашли бы все колдуны Черного Круга!
Колдуны, подумал Конан, чародеи, коих обещал разыскать жрец с помощью своего всевидящего Асуры… Интересно, кто преуспеет в поисках первым - Хадрат или Сирам? Шемит начал искать раньше, но жрецу повинуются магические силы…
Усмехнувшись этим мыслям, король спросил:
– Что слышно о стигийце? О том, который дал зелье недоумку Лайоналю?
Шемит виновато вздохнул и развел руками.
– Ищем, мой господин, ищем! Ходят слухи об одном парне, смуглом, тощем и горбоносом, но на жреца Сета он не похож - скорее, на мелкого воришку из Кеми. Хрр… Не знаю, что и думать… - Он встрепенулся, бросил взгляд в дальний конец веранды, откуда потянуло мясным запахом, и спросил: - Так что прикажешь делать с послами? Мне они больше не нужны, сидят в погребе да жрут объедки после слуг… Может, пустить их на корм Иракусу?
– Нет. Даже я, король, должен соблюдать законы, и каждый получит то, что заслужил.
– Конан на мгновенье призадумался.
– Офирец и зингарец виновны, так пусть посидят в Железной Башне; к вечеру я пришлю за ними людей. А аргосца прикажу отвезти на границу к Алимане и дать хорошего пинка. Нергал с ним!
Он поднялся и притопнул, разминая затекшие ноги. Пора в Тарантию… Надо вернуться во дворец, заглянуть в сокровищницу… а до того - повидать Хадрата… может, он что узнал… Мысль наведаться в подземелье к демону не оставляла короля, и он решил исполнить это сегодняшней ночью. И прихватить с собой жреца Асуры! Прав шемит: с демонами не шутят!
Конан поглядел на огромную тушу в серой хламиде, не в первый раз удивляясь несоответствию меж острым разумом и оболочкой, в которую его заключили боги. Теперь он убедился, что шемит умен и действует без промедлений; пара дней, никакого колдовства, и с послами покончено - виновные найдены, а умыслы их раскрыты, даже в том случае, когда самый коварный из злодеев погиб. Быть может, другая пара дней, и Сирам разыщет Сердце Аримана?
– Мне пора, - сказал король.
– А ты поторопись, приятель, поторопись! Времени у нас не так много. Я должен ехать к войску, явить блеск талисмана своим рыцарям, стрелкам и щитоносцам… И я сделаю это! Я или Конн! Мы покажем Сердце воинам Аквилонии!