Сердце Башни
Шрифт:
Затем к войску начали присоединяться отряды побольше, в том числе остатки герцогских, графских и баронских дружин, сумевшие вырваться из осажденных замков. Как выяснилось, это случалось довольно часто. Ватаги «Армии бедняков», осаждавшие такие замки, частенько не особенно препятствовали подобным прорывам. Они-то стекались к замкам в надежде пограбить, а вовсе не «умереть за свободу», как это громогласно заявлялось. А что грабить-то было? На золотую казну надежды уже было мало. Полыхающий в стране мятеж очень быстро высасывал золото из местных дворян. А куда деваться – дружину, слуг, а также коней и собак надо кормить. Цены же на продовольствие в разоренной мятежом стране взлетели одними из первых. А поступления с лена, наоборот, как правило довольно быстро съеживались до практически незаметных величин. Торговля тоже почти исчезла. Поэтому, к тому моменту, когда замок обкладывала осадой прибывшая к нему ватага мятежников, казна его владельца уже чаще
Так что в качестве объекта грабежа интерес для осаждавших представляли только вполне утилитарные вещи – рухлядь, мебель, посуда, инструмент, повозки и все такое прочее. Короче то, что, идя на прорыв, с собой не унесешь. Поэтому многие ватаги предпочитали выпустить остатки обороняющихся, которые почти поголовно состояли из весьма умелых бойцов, дабы потом спокойно заняться грабежом, нежели терять людей, пытаясь остановить прорывающихся. И вот такие прорвавшиеся отряды, заслышав о том, что в Кагдерию вошла объединенная армия Агбера и Насии, начали стекаться со всей страны и присоединяться к армии.
Причем шли они чаще всего именно под руку к Грону. Тому было несколько причин. Во-первых, слава Грона-полководца была куда громче остальных – в конце концов, именно под его руководством Агбер победил Насию, до этого момента считающуюся самым сильным в военном отношении королевством местного Владения. Во-вторых, насийцы относились к кагдерийцам с большим высокомерием. Ну, еще бы – те умудрились потерять королевскую династию и вообще отдать страну. Да еще кому – собственной черни! Которая (ну это-то было очевидно – как иначе-то?), получив страну в свое распоряжение, попросту уничтожила ее. Но кагдерийское дворянство это никаким образом не оправдывало. Во всяком случае, в глазах насийцев – они кривили губы и презрительно фыркали при виде любого кагдерийского дворянина. Вследствие чего даже те отряды кагдерийцев, которые поначалу прибились к армии Насии, вскоре все равно пришли проситься под командование Грона. И армия Агбера, благодаря им, не только прибавила в боевой силе, но еще и обрела сотни проводников, тысячи опытных патрульных и невиданную подвижность. Именно поэтому Грон появился у Черного Камня так неожиданно быстро. И именно благодаря кагдерийцам у него были шансы взять эту крепость уже первым же штурмом. Кагдерийцы, выжившие в этом мятеже и не сложившие оружие, горели дикой ненавистью к тем, кто вверг их страну в это кровавое болото. И поэтому в бою с мятежниками каждый из них стоил трех, а то и четырех обычных солдат… особенно в таких ситуациях, когда исход боя решали не дисциплина и железный строй, а ярость и индивидуальное умение. Например, в свалке крепостного штурма…
– Ваше высочество!
Грон повернулся к новому гонцу.
– Бойцы графа взошли на вторую стену. Барон Батилей ведет бой за привратные башни. Герцог Тримор запрашивает разрешения выдвинуть три роты арбалетчиков на первую стену, чтобы поддержать атаку графа Дзварезца и вашей оноты.
Грон коротко кивнул и бросил:
– Разрешаю.
После чего повернулся и принял у ординарца повод коня. Пора было выдвигаться к воротам, напротив которых сосредотачивалась конница.
Ворота Черного Камня медленно распахнулись где-то через сорок минут после того, как принц-регент Агбера присоединился к колонне кавалерии. Когда дрогнули и поползли в стороны створки огромных ворот, Грон вскинул руку, дожидаясь сигнала. После того, как из ворот высунулась окровавленная фигура Кразия Один удар, который смачно сплюнул, а затем приглашающее махнул мечом, Грон чуть повернул голову в сторону герцога Тримора и молча кивнул. Герцог приподнялся на стременах и зычно выкрикнул:
– Бо-ой!!! – после чего земля задрожала от ударов сотен копыт. Конница пошла на штурм…
Черный Камень пал на восьмом часу штурма. Гарнизон крепости защищался отчаянно, и даже после потери стен не сложил оружие, а отступил в башни и цитадель, попытавшись закрепиться там. Но все было тщетно. Несмотря на то, что в прошлой войне агберцам почти не пришлось брать штурмом города и крепости, делать это они умели. Реформы, которые Грон произвел в армии, включали в себя и изменение всей системы боевой подготовки оной. Вернее, даже не изменение, а создание ее практически с ноля – системы, охватывающей как индивидуальную подготовку отдельного бойца, так и обучение действиям в составе подразделений. В том числе и систематическое обучение командиров. Поэтому, например, в агберской армии, в отличие от всех остальных армий шести королевств, существовал
Что, как и в какой последовательности следует делать при штурме крепостей, среди агберцев знали не только те, кто уже когда-то штурмовал какие-то крепости, как это было в обычае в армиях остальных королевств, а практически весь личный состав – от ветеранов до новобранцев. Впрочем, последних здесь не было: любой рекрут агберской армии, прежде чем перейти в состав линейного подразделения, обязан был сначала пройти годовое обучение в учебном подразделении. И неважно, был это сопливый юнец-горожанин, вчерашний крестьянин или ремесленник либо опытный ветеран-наемник. Требование было однозначным – каждый и никаких гвоздей. И как раз с опытными наемниками частенько и возникали самые большие проблемы, несмотря на то что они вроде как были куда лучше обучены воинскому ремеслу и успели познакомиться с, так сказать, «песней крови и стали», как здесь поэтично именовали войну. Мнение о собственной персоне у них было куда выше, чем у остальных, а вот с дисциплиной как раз были большие проблемы. Наемников же, желающих стать бойцами регулярной армии Агбера, оказалось неожиданно много.
Впрочем, переселиться в Агбер в последнее время стремились далеко не только «мастера меча и копья», но и множество других людей – от крестьян и ремесленников до купцов. Даже представители аристократии потянулись, хотя в куда меньшем количестве относительно других сословий. Ну да и условия для, так сказать, натурализации в Агбере у них по сравнению с другими государствами были заметно хуже: если в той же Насии или Кагдерии (до мятежа, конечно) любой аристократ просто по праву рождения мог претендовать на офицерский чин или ту или иную государственную должность, в Агбере для этого надо было как минимум сдать специальный экзамен. И даже в случае успешной сдачи первый контракт с подобным претендентом все равно заключался временный, с правом досрочного расторжения и всяческими ограничениями.
Тем не менее, аристократы тоже перебирались в Агбер: условие приема на службу, конечно, создавало некие ограничения на старте, но зато давало надежду на то, что если покажешь себя, то позже сможешь рассчитывать на действительно достойное место, не опасаясь того, что его непременно займет кто-то более родовитый, по праву рождения и наличию влиятельной родни. А для вторых-третьих-четвертых сыновей мелких и средних дворян это был очень большой шанс стать кем-то значимым, заметно больший, чем в их родных королевствах. Так что, несмотря на то что в Агбере им теперь приходилось конкурировать не только с местными дворянами, но и с простолюдинами, в страну потянулись бедные, молодые, образованные и амбициозные дворяне.
И, кстати, к некоторому удивлению Грона очень многие этот шанс успешно реализовывали, даже чаще, чем выходцы из купцов, ремесленников, горожан и крестьян. Эта реформа затевалась Гроном именно для того, чтобы дать шанс пробиться наверх именно простолюдинам, так что основной приток достойных кандидатов он ожидал именно из этой среды. Ну просто по закону больших чисел… Впрочем, если подумать, успех дворян был вполне объясним: дворянство на этом этапе развития общества было единственным сословием, которое целенаправленно развивали и готовили уже с детства. Так что на первый взгляд кажущееся ему, как продукту другой системы общества и государства, несправедливым «право рождения» на деле вполне себе работало. Причем на данном этапе ничуть не хуже, чем другие, считавшиеся им куда более эффективными системы выращивания и формирования управленческой элиты. Ведь и в его первой жизни среди окончивших семилетку, институт и прошедших строгий партийный отбор руководителей регулярно встречались такие дебилы и уроды, что оставалось только диву даваться… Здесь же подобные проколы случались как минимум не чаще.
Так что, поразмыслив, Грон сумел разобраться в чем тут дело. Во-первых, по-видимому, стоило принять во внимание генетический отбор. Ну посудите сами – на протяжении нескольких столетий дворянство жаловали наиболее смелым, стойким, мужественным и предприимчивым представителям человечества.
Пока дворянское сословие продолжало оставаться служилым, а не привилегированным сословием, развитие подобных качеств оставалось главным приоритетом дворянского семейного воспитания. А семейное воспитание, даже в условиях наличия всеобщего образования и, следовательно, участия в становлении личности школы и института, все равно остается определяющим в формировании системы мотивационных ценностей человека. Причем вне зависимости от того, насколько верно и точно семья оказывает воздействие на ребенка. То есть в тех семьях, где воздействие осуществляется хотя бы более-менее верно и точно, эти ценности формируются более-менее правильно, а где нет, либо вообще семья по принципу: «пожрал и вали отсюда, не мешайся» или в другом выражении этого же подхода: «а я стараюсь никак не ограничивать свободу ребенка» – деформируются. Но и первое, и второе – результат именно семейного воспитания. И это было во-вторых…