Сердце бога
Шрифт:
— Итвисы хотя бы баб могут убить, они не настолько трусливы! — громко согласился со мной Ланс. Прямо крикнул. Молчаливая масса латников оставила это вопиющее оскорбление без внимания. Я развернулся и пошел к вражескому лагерю. Неподалеку брел Ланс, держа свой двуручный меч. Впереди застучали арбалеты. Палили в темноту за нашими спинами. Ланс захлопнул забрало. Я последовал его примеру. Будет очень глупо помереть от случайного болта, попавшего в лоб.
— Сеньор Магн, — сказал он холодно шагов через сорок. Я не слышал других шагов и лязга доспехов. Мне не нужно было оборачиваться,
Я набрал в грудь воздуха, чтобы ему ответить. Пахло костром, пылью, персиковыми деревьями от рощи, немного скошенной травой и опасностью. Я хотел его успокоить, что всегда можно сдаться в плен и нас выкупят. Но меня, наконец, отпустила давящая тревога, а на её место пришла пузырящаяся, веселая, злость. Хотя даже наоборот. Злая, толкающая на лихость, радость от предстоящей схватки. Возможно, именно из-за этого, я сказал.
— Какая прекрасная ночь… Чтобы умереть.
Ланс споткнулся, и издал звук, как будто воздухом подавился. Впрочем, быстро пришел себя, издал ехидный смешок и нагнал меня.
Только я взял себя в руки, остановился и уже хотел сказать Лансу, что пошутил, как вдруг раздался громкий крик. Нет, даже отчаянный рев, сотканный из криков сотен глоток. Я растерянно повернулся, нацеливая прорези забрала на правый фланг. Растерянно, потому что звук шел не оттуда. А должен был. Я повернулся налево. Левый фланг, на котором стоял Леонхарт, пришел в движение. И хорошо пришел — плотная масса пехотинцев катилась вперед настоящей лавиной. На самом деле они шли быстрым шагом, просто так казалось после каменной неподвижности моих латников. Хорошо шли, с умом. Не бегом, экономя силы, но максимально быстро. Похоже, до этого пехотинцы левого фланга некоторое время шли тихо, потому что они вдруг оказались совсем рядом с вражеским лагерем — и некоторые тени, особенно далеко вырвавшиеся вперед, замелькали среди крайних палаток и лошадиных привязей, пока основная масса с размаху налетела на вскочивших с подстилок вражеских дозорных. Впрочем, те просто бросили оружие и задрали руки над головой, сдаваясь в более привычной мне манере. Опытные парни, быстро сориентировались. Толпа поглотила десяток сторожей и ворвалась в лагерь, мгновенно растерзав пяток палаток. Как муравьи разорвав и растащив в разные стороны ткань.
Тут раздался утробный рык с другого фланга. Я уже некоторое время слышал отдаленное пение Сперата, но не был точно уверен — вокруг вдруг стало слишком шумно. Но теперь я видел, как и правый фланг бежит на врага. И в этой толпе нет и тени осторожности. Разница видна, если есть с чем сравнивать. Люди Фрозена бежали к палаткам, как шотландцы в фильме Храброе Сердце, как будто им надо успеть первыми из всех разорвать грудью ленточку и им за это денег дадут. Пока я смотрел на это впечатляющее зрелище, я услышал отдаленный лязг доспехов и приглушенные шлемами крики латников по центру. И этот шум приближался.
— Идут, — сказал Ланс, обернувшись. И ехидно добавил. — Вот же гоблины мерзкие, такую ночь испортили! Да, сеньор Итвис?
Глава 18
Неправильная битва
Честно говоря, если бы у меня был опыт вождения крупного отряда туда-сюда по темноте и бездорожью между лагерями, то я бы куда серьезней задумался стоит ли затевать ночную вылазку. Ладно, кого я обманываю. Все равно бы затеял. Только нервничал больше. Сам себе удивляюсь. Раньше я склонности к авантюрам за собой не замечал.
Мне повезло. Или, не повезло Старому Волку.
Как только ночной бой начался, все проблемы которые преодолевал я — отсутствие дисциплины, спаянности и весьма шаткая верность нанимателю, стали проблемами Старого Волка. Его люди не торопились схватить оружие и сплотиться вокруг своих командиров. Вместо этого каждый отряд пехотинцев, каждое копье всадников действовали сами за себя. Они лихорадочно собирали свои вещи и пытались скрыться. Как минимум, если не сбежать совсем, то отойти в сторонку и понять, что происходит. Потерять палатку, вещи, доспехи и особенно коня — вот чего боялись люди Старого Волка. Проиграть битву или потерять самого Старого Волка они не боялись. Поэтому сопротивления, в начале, практически не было. На правом фланге началась резня — безумно прущие люди Фрозена попросту убивали всех, на кого они натыкались, и кто не успел сбежать. К счастью, охватившее их безумие все же позволяло замечать белые повязки на своих. Было бы грустно, если бы они истребили сами себя. Им противостояли разрозненные группы, пытающиеся защитить свои пожитки. Но большинство врагов просто бежало.
На левом фланге все шло не так хорошо. Даже такого, эпизодического сопротивления, было вполне достаточно чтобы остановить и частично рассеять наступающих пехотинцев. Люди Леонхарта не стремились умереть, поэтому неодоспешенные до конца рыцари, вскочив в седло, с парой слуг за спиной, могли некоторое время отгонять толпу, пока пажи лихорадочно паковали вещи. Им для этого достаточно было грозно кричать свои боевые кличи. Хотя, из темноты в них летели редкие маленькие стрелы из охотничьих луков и совсем уж краснокнижные арбалетные болты. Вот только сходиться в рукопашную никто не торопился. К счастью, эти группки вражеских сопротивленцев не оставались на месте слишком уж долго, и не особо пытались сплотиться. Они быстро хватали самое ценное и отходили. И отходили, скорее, от собственного страха, чем под давлением моей армии — мои мародеры старались просочиться мимо и что-то спереть, старательно избегая драки. Тем самым создавая нервную обстановку и ощущение у вражеских воинов, что они окружены со всех сторон, и на них вот-вот навалятся огромною толпой.
Действительно яростно схватились с врагами, внезапно, мои латники.
Лошади. Одна хорошая лошадь могла не просто поправить дела, а изменить жизнь бедного аристократа так же разительно, как взятая бою кольчуга у пехотинца. А лошади, это не мотоцикл, их нельзя поставить рядом с палаткой. Им нужно место. Их надо периодически выгуливать, нельзя чтобы они застаивались. И хорошо бы разнообразить диету свежей травой. Да и воняет от них. Все же чистоплотность местным не чужда, ходить по конскому навозу никому не хочется. Поэтому лошадей обычно держали поодаль от лагеря. Конюхи находились при них неотлучно. Я своих слуг вообще видел, только когда они коней приводили. Понятия не имею как они жили. Конюхи собирались вместе, и вместе смотрели за лошадьми. В этом был ещё один важный смысл — если какой-то шибко умный рыцарь, пользуясь большей знатностью или тупо слой, попытается «перепутать» свою лошадь с чужой, и увести её. Тогда немедленно один из конюхов бежал к еще более знатному сеньору и докладывал ему об этом в такой формулировке «Сеньор такой то, уводит лошадей из загона Там и наши кони!». Я раза два попадался на эту уловку и бежал разбираться с этой «путаницей сам». После чего начал посылать Ланса. Он неплохо справлялся.
Вот и сейчас, прямо перед нами оказался такой табун. Не меньше сотни стреноженных на ночь лошадей, окруженный шалашиками и просто попонами, на которых спали конюхи. Просто подарок судьбы. Какая-то часть конюших сориентировалась быстро, тут же вскочив на лучших коней и умчав в лагерь, к своим сеньорам. Но с боевыми конями такой фокус можно провернуть далеко не всегда — эти твари признавали обычно только хозяина. Могли куснуть за ногу, попытаться сбросить и затоптать. Да и конюхов на весь табун было хорошо если человек пятнадцать. Ведь кроме боевых, тут были заводные и вьючные лошадки. В общем, просто сплошная халява, как будто попал на улицу по которой инкассаторская машина содержимое рассыпала. Выбирай пачки потолще и в пажа кидай, чтобы он домой уволок. Некоторые мои латники при виде такого аж на бег перешли.
Конечно же, у этого подарка судьбы была и обратная сторона. Даже раньше, чем первые из людей Фрозена добрались до палаток, из них уже вскочили полуодетые хозяева лошадей и бросились к ним. И после этого рыцари все прибывали и прибывали из вражеского лагеря. К счастью, теперь мои латники действовали куда более решительно. И организовано. Динадад орал про то, что всех лошадей поделят по жребию. Лично я в это не верил, да и не только я — мое зрение позволяло видеть, как пользуясь темнотой пажи и даже оруженосцы выбирают лошадей получше и тащат их к нашему лагерю, стремительно ополовинив и без того не великие силы моих латников.