Сердце бога
Шрифт:
Выпив и закусив, многие достали лиры и лютни, прямо на месте начав сочинять песни о прошедшей битве. Да и вообще то один, то другой, пели песни своего сочинения. На мой взгляд музыка не очень, но это вкусовщина. Просто тут довольно строгие музыкальные традиции, рыцарская застольная песня должна звучать определенным образом и петься определенным голосом, поэтому звучит все своеобразно. У нас бы это назвали отдельным жанром. Может быть, даже нашлись бы свои почитатели. У гроулинга же есть. Сперат, разумеется, блеснул в очередной раз — хотя он и так знаменитость, на привалах к нему на поклон приходили и деньги совали, чтобы он у чьего-то костра вечером спел. Я сам видел.
Тем
Поняв, что люди отдохнули, наелись и заскучали, а главное, начали потихоньку рассасываться от импровизированных столов, я встал и объявил второй тур посвящения в рыцари.
И, когда я задавал простые и понятные вопросы первому же таэнскому претенденту, в толпе окружающих претендента болельщиков вдруг услышал:
— Я этими вот глазами видел как, сам Борсо да Эст улепетывал от его копья, как заяц! Если бы не я, он бы взял его в плен! А то и прикончил! Пришлось выручать своего командира, сами понимаете…
Стоп. Борсо да Эст это же Старый Волк. Выручать своего командира? Я нашел глазами говорившего. Уточнил у него:
— Борсо да Эст твой командир?
— Да, сеньор, — легко признался детинушка в бархатном поддоспешнике. Нос красненький, глаза блестят. Говорит четко, с поправкой на таэнский говор. Слегка выпил, но не пьян. — Шурин и двоюродный племянник у вас, а я, значит, там. Пришел вот, проведать…
Он замолчал, увидев как в моей руке появляется двуручный молот. Я его схватил так стремительно, что со стороны это наверно выглядело, как в мультике. Я встал. Все вокруг отшатнулись. Кроме Ланса и Сперата. Эти двое наоборот, придвинулись ко мне, нависнув за плечами. Не нравится мне этот молот. Легковат. И ручка деревянная. Сломается ведь, в самый неподходящий момент. Неизбежно. По закону всемирной подлости. Я вздохнул и отдал молот Лансу.
Глава 17
Мотивация
И тогда я устроил некрасивую сцену. Хотя, тут уже с какой стороны посмотреть. Я ведь даже не убил никого. Правда, нескольким засветил в морду кулаком. Бил я не по-местному, от уха, а короткими, боксерскими ударами. С моей скоростью это производило неизгладимое впечатление на окружающих. Быстро поняв, что недоумение в ответ на моё требование покинуть лагерь посторонним, высказанное вслух, приводит к потере мной терпения, а у высказавших зубов и сознания, гости из вражеской армии поторопились покинуть наш веселый вечер.
Таких набралось неожиданно много, человек тридцать. Впрочем, возможно, с ними ушли их родственники — они явно видели, что силы не на моей стороне. Потому что было много лошадей с пожитками.
И ведь, что забавно — вокруг лагеря стояли часовые. Я, как кипятком ошпаренный, кинулся проверять посты. Мне навстречу с грубых скаток поднялись грязные, но боевитые на вид мужики. С дрянным оружием, но держат его небрежно так, со сноровкой. И, вроде, даже, трезвые. Все явно из пехоты. На мой вопрос, почему пропускают в лагерь всех подряд, один мужичок в памятном мне плетеном шлеме недоуменно ответил:
— Так этож сеньоры… сеньор, — и развел руками.
— А шлем у тебя такой откуда? — не удержал я в себе свое любопытство.
— Так это, Четвертак подарил, — он радостно оскаблился. И тут же испуганно добавил. — Сеньор… Э… Сеньор командир!
Меня интересовала больше история создания шлема. Но вместо выяснения этого, пришлось включать строго завуча:
— Теперь он сеньор Леонхарт. Для меня, по крайней мере. Когда ты говоришь мне о нем, называй его так. Я ведь его так называю. Понятно?
— Понятно сеньор! — никогда не видел на лице у человека столь явного непонимания. Как будто я ему про квантовую физику втираю. Но ответил не задумываясь. Хорошо его выдрессировали.
— Молодец! Я тебя запомню! Кто знает, может скоро и тебя будут называть сеньором! Ты уже придумал себе рыцарское имя? — я некоторое время подождал, бедняга передо мной от растерянности даже забыл, что надо господам во всем поддакивать. Я не удержался и постучал его по соломенному шлему. — А надо бы. Плох тот сольдат, кто не мечтает стать рыцарем. К тому же, в Караэне болото осушают, земля хорошая, но надо будет людей охранять. Мне бы пригодились верные, храбрые и внимательные рыцари.
— Си… Ми… Су… — пошел в разнос бедняга. Один из его товарищей, стоявших неподалеку, выронил из руки свое единственное оружие, толстую палку с железным набалдашником на одном конце.
— Я сеньор Магн, — сжалился я над ним. — А ты невнимательный. Не пускай больше чужих в лагерь.
Я похлопал его по плечу и пошел дальше. Его товарищи стояли с раскрытыми ртами. Даже я бы сказал «с отвисшей челюстью». Я у зубного рот не всегда так широко открывал. Я пошел обратно в лагерь, не став проверять остальные посты. Все равно бесполезно.
Это как в двадцатых годах гаишник не мог генерала остановить. Сословием не вышел. И что мне делать с этим проходным двором? Рыцарей в охранение выставлять? Не по статусу им. Ладно, подумаю об этом позже.
— Сольдат, это от «сольдо»? Очень остроумно, сеньор Магн, — профессионально оценил мое словоплетсво Сперат.
Вернувшись в лагерь и убедившись, что выгнал всех лишних, я продолжил исполнение своего простого плана. Закончив посвящение в рыцари таэнцев, я лично обошел лагерь и собрал своих людей, построил их, и повел в бой. Честно говоря, я очень устал, хотел спать, и вообще настроение было как раз такое, чтобы лечь на кровать, завернуться в шкуру, и не выходить никуда из палат месяца четыре. Единственное, что меня заставляло идти на риск, а не всё бросить и бежать, это чувство долга перед женой и сыном. Я должен был хотя бы попытаться дать бой. А то моих потомков будут в мою трусость ещё сто лет мордой тыкать. Да, репутация тут важнее жизни. И я этим сомнительным утверждением, незаметно для себя, проникся. В первый день моего появления в этом мире выбор между рискнуть и жизнью или бегством, для меня и выбором то не являлся. А вот сейчас, посмотрите на меня, веду сомнительный сброд в откровенно авантюрную атаку на превосходящие силы противника. При этом реальность диктует свои правила, поэтому я даже не смог выдоить из откровенно плохой ситуации все возможности, делая её практически безнадежной. Например, если по уму, надо было напасть на лагерь Старого Волка под утро, когда сон крепче всего. Сейчас там многие ещё не спали — я слышал смех и крики. По моим ощущениям, было немного за полночь. Но ждать я не мог — мне все время казалось, что людей в моем лагере прямо на глазах становится меньше.