Сердце для киборга
Шрифт:
– Можно пройти на свежий воздух, – галантно предлагает Эдуард.
От его манерности ее тошнит, но девушка держит марку. Опыт все же.
– Было бы здорово.
– Покидать помещение запрещено.
Темный силуэт внезапно возникает на пути, и сердце девушки пропускает удар. Под ложечкой начинает сосать. Грубый, властный голос вышибает озноб. Ноги подкашиваются. Хорошо, что в этот момент она держится за руку, подставленную ей. А еще отчетливо чувствует, как телохранитель прожигает ее взглядом. Только ее одну. Полностью игнорируя спутника.
Он ничего не делает. Просто
– Простите, кто вы такой? – нелепо возмущается Эдуард, пытаясь оттолкнуть охранника. – Вам не кажется, что вы перешли границы дозволенного.
– Покидать помещение запрещено.
Голос сухой и безжизненный. Как шелест трав на ветру. Лейла невольно к нему прислушивается. Несмотря на ситуацию, на душе до глупости спокойно. Хотя глаза поднять все еще боязно. Она чувствует себя расшалившимся ребенком, которому не уйти от наказания. Представляет, каким оно может быть в исполнении сурового молчаливого охранника, и лишь сильнее начинает сверлить пол глазами. Самое главное сейчас их не поднимать. Ведь в этот момент она словно открытая книга.
– Знаешь, что-то я передумала насчет прогулки.
Голос звучит глухо, но плевать. Лучше дать сейчас заднюю, чем разгребать потом конфликт с отцом. Он в отличии от охранника молчать не будет.
Эдуард кажется недовольным. Видимо задето мужское эго. Приходится снова поднимать глаза, тщательно избегая того, другого взгляда, что так и манит. И соблазнять непутевого, попавшего в ее ловушку сынка богатых родителей.
Под взглядом ее черных, бархатистых глаз он сдается на удивление быстро. Конечно, Лейла понимает, что красива, понимает, какое впечатление производит на мужчин. Но видимо не до конца.
– Вам лучше вернуться в зал.
Голос охранника звучит на удивление зло, эмоционально и кажется даже раздраженно. Не удержавшись, Лейла отрывает взгляд от пола, чтобы лишь мельком взглянуть на него. И зависает. Суровое обычно безжизненное лицо сейчас перекошено от ярости. Он смотрит на нее, скользит взглядом по чужой руке на ее талии, плотно сжимает губы. И кулаки его тоже сжимаются. Как будто он прямо здесь и сейчас собирается бить кому-то морду. С чего бы? Что за странная реакция?
Некоторое время девушка удивленно таращится на него, потом отмирает.
– Очень хочу пить.
Взгляд ее снова устремлен на спутника. И плевать, что там думает себе на уме охранник. Ее это вообще касаться не должно.
– Здесь отличные коктейле, – покупается на ее уловку Эдуард.
И они наконец начинают двигаться. Недвижимая, немая сцена отмирает. Прекращает свое существование и даже дышать становится легче. Девушка выныривает из этого дурмана как из толщи воды. В сторону охранника больше и не смотрит. И ни в жизнь себе никогда не признается, будто испытывает к нему какие-либо чувства. Потому что подобное немыслимо.
Глава 4
Утомленная за вечер бреднями Эдуарда (с каких пор современные мужчины стали такими скучными и нудными?) она чувствует облегчение наконец-то оказавшись
Откинувшись головой на высокую спинку сидения, Лейла прикрывает глаза, пытаясь развеять накатившую мигрень и немного выдохнуть. Безусловно красивое, но жутко облегающее платье, давит во всех местах, не позволяя сделать глубокий вдох. Немного покопавшись с застежками, она ослабляет лиф и наконец с облегчением стонет.
Пока ждет отца, никак не может перестать думать, что там на улице сейчас стоит этот, с бородой. Какие мысли бродят в его голове? Странный, не похожий на окружающих ее мужчин, ни перед кем не заискивающий и зачем-то ее поцеловавший. Что это было тогда в клубе? Внезапный порыв? Желание наказать и унизить?
От последнего неприятно колит в груди. Неужели это правда? Впрочем, очень на нее похоже. Зачем еще ему целовать ее? Ну уж точно не из-за любви или чего-то такого же романтичного. Чувство обиды и злости застилает глаза, поэтому, когда дверца автомобиля распахивается, и в салон вместо знакомой худощавой фигуры, просачивается тоже знакомая, но коренастая плотная и до одури притягательная, Лейла не в силах сдержать эмоции.
Бьет наотмашь, но ее кулак естественно легко перехватывают, слегка отводят в сторону и в этот момент ослабленный лиф платья предательски сползает с плеч. Являя миру изысканное тонкое белье на небольшой аккуратной груди девушки.
Лейла вскрикивает и дёргается. Пытается освободиться, вырваться из крепких и оказавшихся очень цепкими пальцев. Но ее не отпускают. Мужчина не шевелится, и взгляд его очень демонстративно шарит по вырезу декольте. Глаза темнеют, а дыхание ускоряется.
– Не сметь на меня пялиться! – кричит она, из последних сил пытаясь вырваться, врезать ногой или хотя бы вернуть предательское платье на место.
Но ничего не получается. И никто к ним не приходит. Даже водитель от чего-то задерживается. И она здесь одна полностью во власти странного молчаливого демона, так неожиданно ее тогда поцеловавшего. Ведь наказать хотел. Правда ведь? Вот и сейчас. Издевается. Не иначе. Унижает.
Внутри все закипает.
– Ты, мерзкий урод! – она вопит, совершенно забыв о нормах приличия. – Скоро тебя уволят! Вот увидишь! Я расскажу все папе! Ненавижу тебя! Ненавижу!
Сейчас она похожа на ребенка. Маленькое, жалкое существо не способное защитить себя. Такая беспомощная. На глаза наворачиваются слезы.
И в этот момент ее мучитель неожиданно отмирает, одним порывистым, каким-то совершенно неуловимым движением, прижимает к себе и просто молчит. Не говорит, не успокаивает, не оправдывается. Все происходящее настолько странно и нелепо, что выбивает из колеи.
Лейла очень редко плакала. Она хоть и была капризным ребенком, но, выросшая без матери, лишенная нежной материнской любви и заботы, быстро поняла, что слезы не лучший вариант в достижении желаемого. С отцом действовала ласка и притворство. Поэтому она быстро научилась рядом с ним изображать из себя наивную пай девочку. Какой, естественно, не являлась. Но отцу об этом знать не обязательно.