Сердце дьявола
Шрифт:
– Или что?
– Или у него есть осведомитель среди твоих парней.
– Ты с ума сошел? – возмутился Пилюгин. – За своих парней я ручаюсь, как за себя.
– Тогда контролирует, но хотел бы я знать как.
– Ладно, – Пилюгин поднялся. – Пока там ребята с пленкой разбираются, пойду побеседую с Газеевым.
– Надеюсь, мы можем поприсутствовать? – угрюмо спросил Лева.
– Ребята, я лучше сам, – поморщился Пилюгин. – Как-никак – он мой бывший шеф. Вдруг удастся его разговорить. Заодно выясним, откуда ему известно о «казачке».
– Ну
– Сергей Сергеевич, а что, Михаил Газеев часто заходил?
– Сю… сюда? – снова сглотнул толстяк.
– Да вы не нервничайте. Лучше подумайте хорошенько. Вспомните. Часто ли навещал вас Михаил Газеев?
– Ну… Миша, он… иногда приходил. Ин-ногда уходил. Не очень часто… но заходил. Бывало.
– Так. А по вечерам он вас навещал когда-нибудь? Толстяк надул щеки и запыхтел, словно ответ застрял у него во рту.
– Приходил. По… вечерам.
– И ночная смена к этому времени уже заступала, да?
– Да. Заступала. Волин доверительно наклонился вперед, положил локти на колени, сцепил пальцы рук в кулак.
– А сотрудницами, работающими в ночную смену, Михаил интересовался? Каляев подумал, попыхтел, мелко потряс головой:
– Ну… нет. Ни разу не интересовался. Никогда.
– Ага, – задумчиво протянул Волин. – И что же, совсем никогда не интересовался?
– С-совсем.
– Ладно. А скажите, когда-нибудь вы выпивали вместе? Здесь, в кабинете? – Каляев посмотрел на Волина, на Леву, снова на Волина, словно не знал, как реагировать, и ждал подсказки. Тайного знака. – Ну же, Сергей Сергеевич. Может быть, после работы, расслабиться, по рюмочке, а?
– Было. Раз или два. Я точно н-не помню.
– И что же? Не случалось, что вы брали лишку-то «на грудь»? – Каляев вдруг покраснел. – Сергей Сергеевич, не надо ничего скрывать. Со всеми может случиться.
– Один раз. Засиделись. А закуски тут… сами видите, – толстяк смутился еще больше. – Ну я и уснул. От усталости, должно быть.
– Понятно, – Волин и Лева переглянулись. В этот момент в дверь постучали. – Входите. Дверь приоткрылась, в кабинет заглянул молоденький лейтенант.
– А где Виктор Павлович? – растерялся он.
– Пилюгин-то? Беседует с подозреваемым, – ответил Волин. – Что у тебя?
– Так… э… – лейтенант растерялся, заморгал часто.
– Давай, рассказывай. Дело официально все еще веду я, – подбодрил его Волин.
– Тут сотрудница одна. Говорит, она узнала голос на записи.
– Пригласи ее. Лейтенант обернулся, четким гранитным тоном «пригласил»:
– Заходите, гражданочка. «Гражданочка» оказалась миниатюрной женщиной лет сорока. Она остановилась на пороге, замявшись, поглядывая на усиленно потеющего Каляева.
– Заходите, – Волин указал на кресло. – Присаживайтесь.
– Спасибо, – голос у женщины оказался необычным, высоким, мальчишеским.
– Лейтенант, приведите двух понятых, – попросил Лева. – И доставьте сюда диктофон.
– А диктофон со мной, – лейтенант отдал крохотный магнитофончик Леве. – Понятых я сейчас приведу. Лейтенант выскочил в коридор, затопотал каблуками по линолеуму. В тишине его шаги прозвучали как пулеметная очередь. А уже через минуту в директорский кабинет вошли двое понятых: парень и девушка.
– Проходите, товарищи, не стесняйтесь, – Волин быстро заполнял бланк протокола. – Много времени это не займет. А вы, лейтенант, пока сделайте вот что: опросите сотрудников. Возможно, кто-то захочет что-нибудь нам рассказать. Ну там, слышали шум, может быть, крики, шаги. Этих проводите сюда. У остальных перепишите паспортные данные и отпустите. Всех, кроме Рибанэ. С ней я хочу еще побеседовать.
– Так точно, – лейтенант козырнул и выскочил за дверь.
– Как вас зовут? – Волин посмотрел на женщину-подростка. Та назвала имя, фамилию, отчество. – Обязан предупредить вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний.
– Да-да, я знаю, – кивнула женщина.
– Вот и отлично. Теперь, пожалуйста, ответьте на несколько моих вопросов.
– Конечно, спрашивайте.
– Послушайте внимательно запись. – Волин подал знак Леве, тот нажал клавишу воспроизведения. В комнате возник томный женский голос. Каляев не соврал. Если бы Волин не знал, что пленку записывал посторонний, убийца, он бы легко ошибся. Лева остановил магнитофон. – Эта пленка была оставлена убийцей на месте происшествия. Скажите, вы узнали голос, записанный на кассете?
– Да, узнала.
– Чей это голос?
– Моей сменщицы.
– Понятые, вам хорошо слышно? – Те закивали дружно. – Назовите имя и фамилию сменщицы, пожалуйста.
– Ее зовут Алла. Фамилия – Ладожская. Только она, по-моему, сейчас болеет. В дверь снова постучали, и давешний лейтенант, просунув голову в щель, бодро доложил:
– Товарищ следователь, все сделано. Паспортные данные переписываются. Свидетелей не нашлось.
– Я так и думал.
– Только что звонили с Петровки, просили передать товарищу капитану или вам: по данной ориентировке на Курском вокзале задержан… – он заглянул в бумажку. – Владимир Андреевич… то ли Баев, то ли Беев. Я толком не расслышал.
– Баев, – кивнул Волин. – Отлично, отлично. Перезвони им, скажи, пусть попробуют снять с него показания, выяснить, почему он пытался сбежать. А то ведь оправится после задержания – замолчит, как партизан.
– Хорошо, товарищ следователь. Сейчас перезвоню.
– А Рибанэ привел? Ободренный было лейтенант снова смутился:
– Никак нет.
– Почему?
– Так нету ее, товарищ следователь. И никто не видел. Волин почувствовал, как у него противно зазвенело в ушах.