Сердце и душа
Шрифт:
— Правда? И сколько?
— Я сказала нет. Это не обсуждается.
— Ты много на себя берешь.
— Позвони ему и передоговорись, если хочешь. Я никуда не иду.
— Думаю, все дело в кое-чем на букву “р”, — предположила Линда.
— С какой стати им теперь разводиться? Раньше надо было. Она не вышвырнула его, когда это нужно было сделать. А сейчас у них прекрасные отношения. У него есть его фифа, у мамы — мы. — Ади искренне не понимала, зачем что-то менять.
Линда пожала плечами:
— Бьюсь об заклад, его фифа беременна, и именно об этом он хочет поговорить.
— Боже, — вздрогнула Ади. — Теперь я уже жалею, что не согласилась на ужин, если из-за этого весь сыр-бор. Пожалуй, я перезвоню ему.
Немного поразмыслив, она решила обойтись сообщением: “Дом будет свободен от детей с 7:30 вечера. Мы ушли в “Квентинз”. Пришлем тебе счет. Люблю, Ади”.
— Алан? Алан, в трубке помехи. Ты слышишь меня? Это Синта.
— Я узнал, милая.
— Ты сказал ей?
— Как раз еду к ней, милая.
— Ты не сдрейфишь, как на прошлой неделе?
— Все произошло не совсем так.
— Главное, чтобы это не произошло снова, пожалуйста, Алан.
— Милая, можешь на меня положиться.
— Придется, Алан, на этот раз просто придется.
Клара вошла в дом. Вокруг стояла подозрительная тишина. Наверное, девочки уже дома. На полу ванной лежали мокрые полотенца, так что Линда точно приходила и принимала ванну. На кухонном столе валялись листовки, призывающие к повторному использованию пластика, значит, Ади тоже уже вернулась. Но теперь, очевидно, дома их нет.
Тут Клара заметила записку на холодильнике.
В 8 приедет папа. Тоном, не допускающим возражений, сообщил, что хочет поговорить с тобой с глазу на глаз, и предложил оплатить нам ужин, так что мы отправляемся в “Квентинз”.
Любим, целуем. Ади.
Ну что еще ему надо? И именно сегодня, после этого бесконечного, изматывающего и разочаровывающего дня, после знакомства с этим бездушным местом, где ей придется работать весь следующий год. После часов притворства и подковерной борьбы за рабочее пространство с докучливым больничным бюрократом. После беготни по магазинам в поисках соусов для пасты, которые устроят ее привередливых дочерей. И вот, теперь они ужинают в модном ресторане, а Кларе придется общаться с Аланом. Интересно, что ему понадобилось на этот раз, ведь они вроде худо-бедно утрясли все финансовые вопросы.
Клара убрала еду. Никаких угощений для Алана. Больше никогда. Прошлого не вернуть. Она достала из холодильника минералку, а две бутылки австралийского “Совиньон блан” спрятала поглубже, за йогуртами и обезжиренным паштетом. Там Алан их ни за что не найдет, а ей они могут очень пригодиться после его ухода.
Ади и Линда радостно уселись за столик в “Квентинз”.
— На счет во-о-он с того столика можно было бы в течение недели кормить небольшую страну. — Ади не одобряла подобное расточительство.
— Да, но кормежка была бы скучной, без огонька. — Линда скорчила смешную гримаску.
— Неужели мы с тобой родные сестры? — изогнула бровь Ади.
— Ты вечно задаешь этот вопрос, — хмыкнула Линда, потягивая “Текилу Санрайз”.
— Как думаешь, когда он уйдет? — полюбопытствовала Ади.
— Кто, парень за тем столом?
— Дура! Я про папу!
— Когда добьется, чего хочет. Разве он чем-то отличается от остальных мужчин? — Линда поискала глазами официантку. Еще один коктейль с текилой, и можно будет сделать заказ.
Не успела Клара переодеться в домашнюю одежду, как зазвонил телефон. Мама интересовалась, что представляет собой новое место работы.
— На полу есть ковер? — Ее интересовала практическая сторона.
— Там везде такое… современное покрытие.
— Значит, нет. — Клара явственно представила, как мама поджимает губы. Она поджимала их, когда Клара обручилась с Аланом, вышла замуж за Алана, разошлась с Аланом. Кларина жизнь давала маме немало поводов поджимать губы.
Потом ее подруга Дервла позвонила спросить, какое у Клариного рабочего места настроение.
— Грибы и магнолия, — ответила ей Клара.
— Боже, в каком смысле?
— Там сейчас такая цветовая гамма.
— Но это же можно изменить.
— Можно, конечно.
— Значит, ты расстроена не из-за цветовой гаммы.
— Кто это расстроен?
— Ой, понятия не имею. Познакомилась с коллегами?
— Нет, там ни единой живой души, все вымерли.
— То есть все плохо, да?
— Как обычно, Дервла. — Клара вздохнула.
— Слушай, Филипп на встрече, так что ужинать не будет. Хочешь, заскочу с бутылочкой вина и прихвачу полкило сосисок? Когда-то это помогало!
— Не сегодня, Дервла. Этот ублюдок Алан заплатил девочкам, чтобы они поужинали в “Квентинз”, ему вдруг приспичило со мной поговорить строго конфиденциально. Не пойму, что еще ему от меня понадобилось.
— Вчера на собрании один из пунктов повестки назывался ЭУА. Так я на полном серьезе подумала, что они имеют в виду Этого Ублюдка Алана.
— А что оказалось на самом деле? — рассмеялась Клара.
— Понятия не имею. Эмоционально уравновешенные алкоголики, этика утраченных амбиций, черт его знает, я не интересовалась.
— Мда, заподозрить в тебе наличие мозгов может только хорошо знакомый с тобой человек, а со стороны ты, дорогая, вылитая блондинка, и это не комплимент.
— Это же отлично работает!
— Мне бы твой талант. В общем, не знаю, чего хочет Алан, но что бы это ни было, он этого не получит.
— А зачем упираться, если это что-то для тебя неважное? Конечно, можно поломаться для приличия, но если тебе это безразлично, то дай ему, что попросит, и живи спокойно.
— Вопрос в том, что он попросит. Дом он не получит. Девочки ему не нужны, к тому же они достаточно взрослые, чтобы идти куда захотят, и к нему их ни капли не тянет.