Сердце и душа
Шрифт:
— Может, он болен ангиной и ему нужен врач?
— Я его никогда не лечила. С самого начала устроила, чтобы он ходил к Шону Марри.
— Тогда, может, захотел жениться на молоденькой и ему нужен развод?
— Нет, он изо всех сил увиливает от брака с ней.
— А ты откуда знаешь?
— Девочки рассказывали, да и он тоже, когда думает, что я готова слушать.
— А ты готова его слушать?
— Не очень. Знаю, вы все считаете, что нужно было давным-давно покончить с этим раз и навсегда. Как знать. Но что сейчас об этом говорить…
— Ладно, удачи тебе, Клара.
— Жаль, не получится в этот раз посидеть с вином и сосисками.
— Ничего страшного, в другой раз.
Клара заглянула в почту. Письмо из магазина красок — таблицу цветов можно забрать завтра утром, письмо от кузины из Северной Ирландии — их дамский клуб собирается в Дублин, не знает ли Клара, где там можно припарковать автобус, пообедать, купить сувениров и подышать воздухом страны, и чтобы цены были не астрономические. Заглянул сосед, собирающий подписи под просьбой о запрете поп-концерта, который оглушит их через три месяца. В восемь вечера раздался звонок в дверь, на пороге стоял Алан.
Он хорошо выглядел. Чересчур хорошо. Намного моложе своих сорока восьми. Лимонно-желтая рубашка апаш под темным пиджаком. Немнущаяся ткань, машинально отметила Клара. Его фифа не будет наглаживать воротники и манжеты. Бывший муж держал в руках бутылку вина.
— Я подумал, так будет приличнее, — пояснил он.
— В каком смысле?.. — недобро прищурилась Клара.
— Приличнее, чем сидеть и злобно пялиться друг на друга. Боже, как ты прекрасно выглядишь, какой чудный цвет. Это вереск? Или сирень?
— Понятия не имею.
— Брось, ты всегда отлично разбиралась в цветах. Может, фиалковый или лиловый? Или?..
— Может быть. Ты так и будешь стоять на пороге, Алан?
— Девочки ушли?
— Да, или ты уже забыл, что пообещал оплатить им “Квентинз”?
— Я пообещал угостить их ужином. Не сообразил, что они выберут самый гламурный кабак. Ладно, что с них взять, вся нынешняя молодежь такова.
— Хм, по части молодежи, Алан, ты у нас большой спец. Проходи, садись, раз пришел.
— Спасибо. Я достану штопор?
— Это мой дом. Я достану мой штопор и принесу мои бокалы, когда захочу.
— Клара, Клара, полегче, я пришел с трубкой мира, в смысле, с бутылкой мира, с чего ты вдруг завелась?
— Сама удивляюсь. В самом деле. Может, с того, что ты годами обманывал меня, весь изоврался, давал обещания и не выполнял их, а потом бросил меня и судился со мной, задействовав всех юристов в округе?
— Ты получила дом. — Алан вскинул на нее непонимающий взгляд.
— Да, я получила дом, за который заплатила. И больше ничего.
— Мы уже обсуждали это, Клара. Люди меняются.
— Я — нет.
— Ты изменилась, Клара, мы все изменились. Ты просто не хочешь признать это.
Она вдруг почувствовала ужасную усталость.
— Чего ты хочешь, Алан? Чего ты на самом деле хочешь?
— Развода.
— Что-о-о?
— Развода.
— Но, господи помилуй, мы разошлись четыре года назад.
— Мы разъехались, а не разошлись.
— Но ты говорил, что не хочешь снова жениться, что вам с Синтой не нужен официоз.
— Не нужен. Но, видишь ли, она умудрилась забеременеть и… ну, понимаешь…
— Не понимаю.
— Понимаешь, Клара, все ты прекрасно понимаешь. Все кончено. Все давно кончено. Пора подвести черту.
— Убирайся.
— Не понял…
— Убирайся, Алан, и забери свою бутылку мира. Открой ее дома. Ты выбрал абсолютно неподходящий вечер.
— Но это произойдет, так или иначе. Почему нельзя расстаться по-человечески?
— Да, Алан, я тоже не понимаю. — Клара встала из-за стола, резко придвинув неоткрытую бутылку обратно к Алану.
Ей не хватало чувства завершенности. Ужасно неприятно оставлять вопрос вот так, зависшим в воздухе, но Клара не собиралась подыгрывать Алану, жить по его расписанию. Неужели она до сих пор на что-то надеется? Даже если так, это именно то, чего она хочет сейчас.
Клара молчала, пауза затянулась, Алан понял, что аудиенция окончена. Негромко хлопнула входная дверь.
— Синта, милая…
— Алан, ты?
— А сколько еще мужчин называют тебя Синта и обращаются “милая”? — хмыкнул он.
— Что она сказала?
— Ничего.
— Должна же она была сказать хоть что-то.
— Но не сказала.
— Ты к ней не ездил.
— Ездил! — обиженно вскинулся он.
— Но она не могла ничего не сказать.
— Она сказала: “Убирайся”.
— И ты убрался?
— Любимая, ведь это не имеет никакого значения.
— Для меня имеет, — возразила Синта.
Клара всегда верила, что есть верный способ выкинуть все волнения из головы. Много лет назад, в пору студенчества, у них преподавал общую терапию чудесный профессор, которому удалось буквально заразить их своим предметом. Доктор Моррисси, по совместительству отец ее подруги Дервлы.
“Никогда не стоит недооценивать труд как целительную силу”, — неутомимо наставлял он своих подопечных. Моррисси утверждал, что большинству пациентов полезно делать больше, а не меньше. Свою легендарную репутацию профессор заработал благодаря методу лечения бессонницы. Он просто советовал встать и разобрать кассеты или погладить белье. Доктор Моррисси был для Клары роднее, чем настоящий отец, далекий и вечно погруженный в себя.
Сейчас профессор наверняка заставил бы ее заняться каким-нибудь делом. Любым, лишь бы отвлечься от мыслей об этом ублюдке Алане, его беременной подружке и разводе. Клара налила бокал вина и поднялась наверх. В конце концов, действительно пора заняться этим чертовым медцентром, раз уж она его на себя взвалила.