Сердце из нежного льда
Шрифт:
Сказать правду Алла ей не могла и односложно ответила:
– Да.
Если земля собиралась разверзнуться под Аллиными ногами, то было самое время. Алла приготовилась к поглощению черной пучиной, но ничего так и не произошло. Они с Татьяной все так же мирно сидели на скамеечке под сенью мафиозной руки. Алла по-прежнему держала в руке бордовую розу на длинном прямом стебле.
– Он вас тоже очень любил. Я даже завидовала вам. Мне хотелось бы, чтобы меня так любили, как он вас. – Татьяна вытерла кончиком шали выползшую на щеку слезу.
Алла сочла благоразумным промолчать.
– Вы
– Да, – опять пришлось сказать Алле. Она поморщилась. Приходится изменять себе. Если бы Татьяна спросила ее об этом в Лехином кафе, Алла, скорее всего, сказала бы правду.
– Жаль, что вы не поженитесь, – сестра Игоря продолжала вытирать шалью то и дело набегающие слезинки.
Алла подумала, что для Татьяны в смерти Игоря самое страшное оказалось именно то, что они не поженятся. Разве это главное? Они все равно не поженились бы.
– Скажи-и-ите… – Татьяна так долго тянула букву «и», что Алла поняла: вопрос ей зададут серьезный. – Вы раньше были знакомы с Сергеем?
Ах вот оно что! Пока она не появилась у могилы, Татьяна, возможно, искренне печалилась о погибшем брате, а стоило ей увидеть Аллу, и переживать она стала совсем по другому поводу. Что ж! Живым живое! Алла решила не врать Татьяне. Вернее, сказать только ту правду, которая ее не слишком расстроит.
– Да, мы были знакомы в юности.
– Он был влюблен в вас?
Нет, кладбище – все-таки не место для выяснения подобных вопросов. Алла поднялась со скамеечки, положила розу к памятнику и взглянула Игорю в глаза. Они по-прежнему смотрели на нее с упреком и даже каким-то вызовом. Она с трудом удержалась от слез, резко выдохнула и обратилась к Татьяне:
– Пойдемте… Поговорим по пути.
– Да-да, вы правы, – засуетилась она. – Здесь не надо было…
Они молчали всю дорогу до выхода с кладбища. За воротами им надо было расходиться в стороны на разные автобусы. Алла рассчитывала, что Татьяна постесняется еще расспрашивать ее о Сергее, но ошиблась. Видимо, этот вопрос сильно занимал сестру Игоря.
– И все-таки ответьте мне, – попросила она, – Сергей был в вас влюблен?
Алла не знала, что лучше сказать: то, что влюблена была она, или приврать про Сергея. Что для Татьяны окажется менее неприятно? Пожалуй, лучше сказать правду. Алла честным взором посмотрела в лицо сестре Игоря и четко произнесла:
– Сергей никогда не был в меня влюблен. Мне он… нравился… когда-то, но теперь все прошло. Верьте мне, Таня.
– Прошло… – задумчиво проговорила Татьяна, и Алла поняла, что сказала не в цвет. – Мне кажется, что теперь вы поменялись местами. По-моему, он был очарован вами… там, в кафе… Он, понимаете, запил… Никогда раньше не пил. Практически вообще… А теперь… Это ужасно! – Она закрыла лицо руками, и те слезы, которые на могиле Игоря по одной выползали из ее глаз на бледные щеки, полились неудержимым потоком. Алла вынуждена была обнять ее за плечи и отвести к ограде кладбища. Хорошо, что место было таким, где слезы никого не могли удивить.
– Понимаете, Алла, он еще считает себя виноватым в смерти Игоря! – утираясь вконец промокшей шалью, прорыдала Татьяна. – Говорит, что если бы не
Алла все очень хорошо понимала, кроме одного: почему она должна утешать Татьяну. Ее собственная жизнь была ничем не лучше.
– Что я могу для вас сделать? – на всякий случай спросила она.
– Вы? – Татьяна вдруг резко перестала плакать. – Вы должны объяснить моему мужу, что у вас с ним ничего не может быть! У нас семья, сын! У вас своя жизнь… – она осеклась, вспомнив наконец, что Аллина жизнь с уходом Игоря тоже изменилась не лучшим образом. Она отвернула голову в сторону и выдала резюме: – В общем, у меня и так горе… Не уводите от меня мужа, прошу вас! Я понимаю, что унижаюсь, но… не хочу остаться одна. Боюсь. Мне уже к сорока…
– Значит, вы считаете, что лучше мне остаться одной? – усмехнулась Алла и вдруг разозлилась: – Ваше счастье, Таня, что мне ваш Сергей и даром не нужен, а то я не посмотрела бы на ваши слезы, особенно в таком контексте!
Она резко отвернулась от женщины в черной траурной шали и пошла к автобусу, не оглядываясь. Татьяна что-то прокричала ей в след, но Алла демонстративно закрыла уши руками.
В автобусе Алла опять думала о Максе и о том, что ей нужен ребенок. Если Макс дождется ее с кладбища, то она попросит его сделать ей на прощанье такой подарок. Если он уйдет, значит, не судьба. Значит, одиночество тоже ей будет дано в наказание.
В квартире вкусно пахло едой. Алла испуганно замерла на пороге. Из кухни вышел Макс с обнаженным торсом Антиноя и кухонным ножом в руках.
– Ну и жарища у этой плиты! – сообщил он.
– А что ты делаешь у плиты?
– Да… понимаешь, щи сварил… Помнишь, я тебе говорил, что в молодости практиковался? Решил перед тобой блеснуть! По-моему, получилось! Быстро мой руки!
Пораженная, Алла поплелась в ванную. Из зеркала на нее смотрела по-прежнему полная страхолюдина, но со слегка порозовевшим от свежего воздуха лицом.
– Садись! – Макс галантно отодвинул от стола табуретку. – Сейчас все будет!
Алла осторожно села на самый кончик, будто находилась в чужом доме, в котором жутко стеснялась. Макс, не стесняясь ничего, поставил перед ней тарелку красивых янтарных щей.
– Не знаю, как на вкус, а смотреть приятно! – гордо заявил он. – Попробуй!
Алла зачерпнула ложкой супа и осторожно поднесла ко рту. Раздвинутые для еды сухие губы опять лопнули, и в ложку капнула кровь.
Макс потемнел лицом, забрал у нее ложку, выдал другую и велел быстрее есть. Щи были вкусными. Алла с удовольствием съела целую тарелку.
– Это было шикарно, Макс, – благодарно сказала она.
Он, грустно улыбаясь, смотрел на нее и молчал.
– Можно тебя попросить об одном очень щепетильном деле? – тусклым голосом начала Алла. Пока он не ушел к своей Ане, надо решить главный вопрос.
– Да, конечно, – сразу стал серьезным Макс.
– Понимаешь… я подумала, что мне будет очень одиноко… Не мог бы ты… словом… Макс, я не знаю, как сказать! – Алла чуть не расплакалась.
– Скажи прямо. Это лучше всего, – ответил он.