Сердце кошмара
Шрифт:
Он с искушением взглянул на полку с алкоголем, поднялся, подошел к шкафу и вытащил из него бутылку с янтарно-гранатовой жидкостью. Граненый стакан, с плещущимся в нем горячительным, приятно холодил руку, а его содержимое, наоборот, неприятно обжигало губы и внутренности. Однако, вскоре Асмер почувствовал действие алкоголя, когда все лишние мысли в его голове растаяли, а собака за окном стала лаять тише.
Асмер откинулся в кресле, почувствовав, как тело постепенно тяжелеет, а ноги становятся ватными. Поднес листок к глазам.
«Покойный –
Внешние признаки: каштановые волосы, серо-голубые глаза, шрам в области затылка, видимо от удара тупым предметом. Рост, вес и остальные параметры тела установить не предоставляется, так как от умершего осталась лишь голова.
Время смерти: Между 03.00 и 04.00.
Причина смерти: обильное кровоизлияние в области мозжечковой миндалины. Сильное давление в черепной коробке покойного настолько повысилось, что костная ткань повредилась, а череп местами деформировался. От кровяного давления глазные яблоки неестественно выпятились вперед, а каппиляры в них полопались. В носу и рту сосуды так же лопнули. Складывается такое ощущение, что вся кровь из тела покойного в один миг бросилась в голову.
Почему такое случилось – установить трудно. У меня есть одно предположение. Мозжечковая миндалина, как известно, отвечает за страх и агрессию. Так что, либо наш покойный сильно разозлился, либо сильно испугался. В подтверждение этой теории могу лишь приложить анализ крови, в котором явно видно, что содержание адреналина и норадреналина в его крови превышает норму в двадцать раз»
– Брестон, да ты бредишь, – пробурчал Асмер. – Умер от страха или злости… У меня точно правдивый отчет? Вроде точно, вряд ли бы его писали тогда от руки.
« Благодаря специфике свертывания крови, точно удалось установить, что смерть наступила до отсечения головы. Сделано это было с хирургической точностью – на позвонках нет никаких повреждений, срез находится ровно между двумя соседними. Впрочем, нельзя и отрицать возможность того, что голову оторвали от тела, судя по обрывкам мяса и кожи на шее»
– Что-то он не так уж и много выяснил, – подумал Асмер, притягиваясь к стакану. – А тут у нас что?
В папке лежало еще два листа. На одном из них был результат исследования образцов крови с места убийства, а на втором была изображена фотография медальона.
Асмер взглянул на первый:
– И что я тут должен понять? – с раздражением сказал он, глядя на россыпь символов и цифр. – Брестон, я кто по-твоему? Чертов гений, что может разораться в шифре, который ты написал?
Асмер надеялся, что коронер предоставит ему конечную форму анализа крови с места убийства, как делал это всегда. Однако, Брестон видимо запамятовал, что старший детектив полиции имеет немного иную специфику работы, нежели он, и разобрать необработанную медицинскую информацию для Асмера было почти невозможно. Впрочем, если кровь на стенах принадлежала не только убитому, но и членам его семьи, узнать это наверняка было совсем нереально.
Церковь Крови хранила данные о крови своих прихожан и работников под защитой религиозной тайны. Получить доступ к ним можно было двумя способами: пробиться к архивам с боем, пройдя через церковную гвардию, что было бы самоубийством, или добиться разрешения у понтифика. Второй вариант был даже невозможнее первого. Однако анализ крови мог бы помочь построить какие-никакие предположения касательно того, что случилось в доме Кристенсенов.
– Завтра зайду к Брестону, – тихо сказал Асмер, – и выскажу ему все, что думаю.
Асмер отложил лист с анализами и взял в руки фотографию медальона.
Его очистили, и теперь он мог разглядеть рисунок на бронзовой поверхности. Там был нарисован глаз и что-то выходящее из него. Белые нити, вьющиеся из зрачка.
– Черви, – понял Асмер, – из долбанного глаза выползают долбанные черви.
Кроме фотографии на втором листе ничего не было. Это расстроило Асмера, он-то думал, что на медальоне будут какие-то надписи или послания, которые могли бы прояснить картину, но они отсутствовали.
– Не похоже на то, что я читал об Антицерковниках. Те бы оставили гораздо более очевидные послания…
Асмер просто отложил листы и папку в сторону и молча уставился в граненый бокал в руках. Однако, не видел его.
Перед глазами Асмера вновь была та комната. И лицо, на которое натянули маску молчаливого ужаса.
Он отставил бокал, но через мгновение взял в руки бутылку и осушил ее наполовину. Квартира покачнулась и на Асмера опустилась тьма.
***
Открыть глаза оказалось невероятно трудно. Казалось, веки прилипли к глазным яблокам, а каждое усилие их поднять отзывалось режущей болью во всей голове. Кроме того, голова готова была лопнуть в любую секунду: что-то давило на череп изнутри.
Вокруг пахло железом. Его едкий запах обжигал ноздри, и, проникая в легкие, выворачивал их наизнанку. Где-то неподалеку что-то чавкало, где-то совсем рядом, буквально под ногами.
Асмер потянул руки к лицу и протер глаза. Смахнул с них что-то липкое и густое.
В лицо ударил слепящий свет солнца, который, отражаясь от земли, багровыми лучами освещал улицу. Асмер понял, откуда раздается чавканье. Из-под его ног.
Он шел по человеческим внутренностям. Улица была заполнена ими, а дорога вымощена кишками, обрывками плоти и органов. Ноги проваливались в эту вязкую жижицу, а черные туфли блестели от вязких капель крови. Справа и слева, почти вплотную к мутным окнам домов, на деревянных столбах висели тела мужчин и женщин со вспоротыми животами, из которых струились темные струйки с копошащимися в них белыми личинками. На трупах сидели птицы, выклевывая их глаза и языки. Они каркали и орали так громко, что в ушах у Асмера звенело.