Сердце мира
Шрифт:
Мысленно соотнеся размер лавки со спальней слуг у эс-Мирдов, Таш невольно подумал, что рабы живут там как короли по сравнению с этим свободным ллитом. А ведь Лаана упоминала, что он единственный мастер во всем Тамин-Арване, который согласился сделать мазь, убирающую с тела рисунки. Причем ему заплатили за это немало денег.
– Почему не увезешь семью домой, в Водные земли?
– спросил шерд.
– Сейшас? Не-е-е. Сертше мира остановиться. Появиться шунами - океан стать стеной. Много-много умирать, - он помахал руками, показывая, насколько много.
–
По взгляду Ксалтэра Таш понял, что охраннику пришла в голову та же мысль: лучше бы этому обещанию никогда не сбыться. Тамин-Арван и так трещал по швам. Граница с Ллитальтой находилась так далеко, что нечего было опасаться притока чужестранцев, но в городе позарез хватало и шердов, которые бежали от пожаров с близлежащих гор. А если правда начнется голод, как обещал проповедник с площади, Тамин-Арван вспыхнет ворохом сухих листьев.
– Нате, - ллит протянул рабам сумку.
– Осторошней. Попасть на коша - быть ошог и нет товар. А делать долго: варить, парить, настаивать - ошень долго и ошень дорого! Надо искать необычный трава, который растят только ллиты. Шелать вам тихий ветер.
– И тебе того же, - развязно кивнул Ксалтэр.
Когда они вышли из лавки, дорогу уже залила тень от Внешнего кольца. Несмотря на это, улицы все еще полнились людом, и казалось, что с наступлением сумерек их стало больше, чем днем. Рабы окинули хмурыми взглядами группки оборванцев, которые стояли то тут, то там, и как будто чего-то ждали. У Таша зазудела шея. Захотелось расправить плечи и на всякий случай обзавестись дубинкой.
– Тамин-Арван - город крупный, но столько швали тут бывает только в период ураганов, - тихо сказал Ксалтэр.
– Урдова кровь, до него еще два года!
– Сердце мира остановилось, - повторил Таш недавние слова ллита.
– Может, нам не о восстании рабов надо волноваться, а кое о чем пострашней?
– Не нам об этом беспокоиться, а тем, кто лишает воли таких, как мы, - уверенно ответил охранник.
– Богачи, маги - они решили, что самые умные, раз могут держать нас в рабстве. Вот пускай и трясутся над этим.
Он поправил на плече сумку - звякнули склянки - и твердым шагом направился вперед. Таш покачал головой. Легко у него все получалось. Но вдруг так и надо? Никто же не ждет от рабов, что они вдруг займутся судьбой мира, вместо того чтобы обмахивать господ веерами да подносить вино.
Наверняка кто-то уже разбирается с тем, почему Сердце мира остановилось.
Сказав себе это, Таш пошел за Ксалтэром. В самом деле - у них сейчас были заботы посерьезнее.
***
Они вернулись, когда городское поместье эс-Мирдов погрузилось во тьму. На площади, там, где вещал проповедник, начались драки, и рабам с их хрупким грузом пришлось искать другой вход во Внутреннее кольцо. Их долго рассматривали стражники на
Госпожа Лаана еще не спала. Она приняла у рабов ценный груз, сказала, где его оставить, и разрешила идти спать. Однако если Ксалтэр, почесывая покусанный клопами зад, направился к спальням для слуг, то Таш задержался во дворе.
Кроме хозяйки, в доме бодрствовал еще один человек - Заб. Он сидел у стены на циновке и смотрел на темное небо.
– Вспоминаешь названия созвездий?
– спросил Таш, усаживаясь рядом. Нагретая за день земля еще не успела остыть и была теплой.
Заб указал на несколько мерцающих точек.
– Водолей, Ящер и Копьеносец, чье острие всегда указывает на север. Знаешь, как они называются по-шердски? Наездник, сидящий на гарме, Гарм и Язык Гарма. У шердов удивительно бедная фантазия.
Таш хмыкнул.
– Я встречал немного соплеменников, но, если судить по мне, так и есть. А как они называются на ллитском?
– Рыбак, Ящер и Гарпунщик, - без паузы ответил Заб.
Двор погрузился в глухую тишину.
– Значит, ты все-таки говоришь на ллитском, - подытожил Таш.
– Да. Немного. Как мне кажется, гораздо хуже, чем на шердском. Я нашел среди писарских документов один, написанный наполовину на ллитском, но не смог перевести целиком.
Его лица не было видно. Темнота вдруг показалась слишком густой, и Таш зажег один из фонарей. По двору сразу забегали вороватые тени.
– Знаешь, как переводится твое имя?
– поинтересовался татуированный раб.
– И как же?
– Огонек свечи. Наверное, ты родился ночью.
– Спасибо, - рассеянно сказал Таш, думая совсем о другом.
– Слушай... Мы сегодня по заданию госпожи ходили за зельем... микстурой... за штукой, которая убирает татуировки. Это для тебя?
Заб кивнул.
– Может быть, есть еще один способ. Если там ничего не получится, будем убирать наты с помощью ллитского рецепта. Госпожа говорит, что это больно, что будут ожоги и шрамы, но я не боюсь. Это лучше, чем вечно гадать, кто я такой.
На апельсиновое деревце в середине двора села ночная птица. Потревоженная листва зашумела, и Заб повернул голову в ту сторону. Фонарь подсветил смутные пятна на его лице.
– Синяки? Ты упал?
Татуированный раб молчал. Лишь несколько мгновений спустя до Таша дошло, какую глупость он ляпнул.
Упал, конечно. Ему ли не знать, какие синяки бывают, когда человека прикладывают кулаком в лицо.
– Кто?
– глухо спросил Таш.
– Не скажу, - ровным тоном произнес Заб.
– За что хотя бы?
– Они думают, что я мог быть пособником хранителей.
– Что?! Да побери тебя Урд! Ты же выше любого из них, а силы в тебе достаточно, чтобы их жгутом скрутить! И ты не смог их раскидать?!
– Я не пытался.
Таш обомлел.
– Ты... просто терпел? Да быть не может, Заб! Хочешь, чтобы тебя шпыняли до старости? Думаешь, Иллис станет любить мужчину, который не способен постоять за себя?