Сердце мира
Шрифт:
– Да как у тебя это получается?
– простонал он.
– Надо выбрать камни поменьше. Песчинки! Уж тогда-то ты точно не сможешь их заметить!
Эртанд хмыкнул.
– Хватит! Теперь в "Ложь и правду"!
– затребовали остальные дети, которым успела надоесть игра в "Чет-нечет".
Маг притворился, что задумался.
– Ну, я даже не знаю... У меня так много дел...
Хор голосов его едва не оглушил. После бессонных ночей звуки казались слишком громкими.
– Ну еще чуть-чуть! Ну пожалуйста!
–
Хорошо, что дети по крайней мере не усаживались на него верхом, как на Лейста. Этого малышня и дергала за робу, и лезла в уши, и трепала волосы - что только ни делала, пока не видели другие наставники, и особенно Вигларт, считавший, что молодую тинатскую поросль нужно воспитывать в строгости. Эртанда ученики побаивались не так, как настоятеля, но все-таки держались в стороне. Его это полностью устраивало.
– Кто первый?
– Я!
– с пола подскочил восьмилетний Альтир. Способности открылись у него рано, и среди всех учеников последнего набора он был самым многообещающим. Эртанд его жалел - это значило, что мальчишке придется всю жизнь провести в обители. Сильных тинатов никогда не выпускали из ее стен.
– Я... м-м-м... Я не люблю рыбу.
Угловатый нат "ложь" появился на нем даже раньше, чем он соврал.
– Не обманывай. Любишь.
Дети захохотали.
– Дурак ты, Альт! Да все знают, что ты ее любишь. Ты же первый бросаешься к столу, когда ее привозят на обед!
– Тогда я, - взмахнул рукой еще один.
– Мою соседку звали Шей да Рави.
Дети презрительно зафыркали. Девочка с таким именем могла принадлежать лишь народу Каменных земель. Но, во-первых, до границы с ними от Тамин-Арвана было слишком далеко, а во-вторых, выходцев из воинственного Исихсаса в Силане никогда не приветствовали, зато шердов и ллитов в стране всегда было хоть отбавляй. Вывод напрашивался сам собой: ребенок врет.
– Правда, - сказал Эртанд, не найдя ни малейшего признака ната лжи.
Мальчишка довольно кивнул.
– Ага. Соседский дядька жену с войны привел. Дочку назвали по-тамошнему, а сына - по-нашенски.
– "По-нашему", - поправил его низкий голос, гораздо более глубокий, чем у любого из окружавшего мага детей.
Эртанд не стал поворачивать голову. Тэйхис торчал за колонной уже какое-то время и с интересом слушал, что происходит. Ученики сначала косились на младшего тината, но он не мешал, и скоро на него перестали обращать внимание. Стоит - и пускай себе стоит.
– Я тоже хочу поучаствовать, - робко сообщил Тэйхис.
Детские мордочки сразу скривились. По мнению малышни, все тинаты, даже те, кто совсем недавно потерял статус ученика, обязательно портили забаву. Но Эртанд кивнул.
– Давай свое утверждение.
– Я всегда верил Улланду.
Эта фраза заставила его вскинуть брови и посмотреть
Тэйхис не лгал.
– Правда, - с удивлением произнес Эртанд.
Младший тинат наконец-то оторвался от колонны и подошел ближе.
– Как у тебя это получается? Ты же не можешь знать все про всех, но всегда угадываешь.
– Я...
Эртанд хотел соврать и запнулся. Даже тот шерд, раб Лил, понял, что он видит мир линиями. Маг тогда наплел каких-то несусветных глупостей, чтобы не возбуждать подозрений у стражников, но до сих пор помнил смеющийся взгляд Таша. Скрывать правду от собратьев было бессмысленно. А может быть, и опасно.
– Я вижу наты, - признался он.
– Думаю, Улланд тоже их видел.
– Но Лейст на уроках истории и настоятель говорят, что это невозможно, - возразил Альтир.
Эртанд вздохнул и потрепал ребенка по вихрастой голове.
– Возможно. Нужно много работать. А главное - смотреть в себя. Там вы сможете разглядеть все, что необходимо, чтобы научиться видеть наты.
Это звучало мудрено, и дети стали морщиться. Но выразить мысль по-другому у мага не получалось. Он же действительно заглядывал внутрь себя и благодаря этому учился различать чужие наты. Первым узнанным иероглифом была расцветавшая в груди "несвобода", затем "голод", "ложь", "усталость" и многое другое. За короткое время Эртанд напрактиковался так, что теперь видел то, о чем говорил Улланд.
Смерть.
Тень этого иероглифа присутствовала во всех живых существах, но в детях она оставалась бледной и незаметной - не найдешь ее, не поймаешь, и гораздо яснее проступала в тинате Дэрите, которому близился седьмой десяток. Эртанд видел ее в себе. Это было неприятно, но вполне ожидаемо. По-настоящему он испугался тогда, когда разобрал очертания ната в струйках воды, которые текли по ставню во время бури.
Тогда ему показалось, что это совпадение. Но чем лучше становились его навыки видения схем, тем чаще он встречал вокруг иероглиф "смерть". В листьях, которые срывал с деревьев ветер, в растоптанных грядках огорода, заполненных сгнившими овощами, в закатных солнечных лучах, которые ложились на обитель.
Мир умирал. И если верить Улланду, это начало происходить не так давно - после того как остановилось Сердце мира.
В коридоре, ведущем во двор, раздались голоса. Узнав сухой тон Вигларта и басок наемного рабочего, дети скисли. Кто-то быстро подскочил и отряхнул подол мантии.
– Господин настоятель, нельзя так. Мы как пить дать потеряем это зерно, - убеждал помощник.
– Если бы не эта погода, мы бы закончили ремонт амбара, и закончим, просто позже. Но привозить зерно сейчас, да еще столько - так нельзя!