Сердце мое
Шрифт:
— Я ужасно голоден, ласка, я слишком хочу тебя. Шелли в недоумении уставилась на него широко раскрытыми глазами:
— Так что же, Кейн?
Отчаянно выругавшись, Кейн показал ей рукой на свою туго обтянутую резиной плоть.
— Ты стала внутри слишком маленькой, — признался он наконец. — Я просто боюсь причинить тебе сильную боль.
Пытаясь овладеть собой, Кейн отдернул от нее руки, избегая даже прикосновений.
Шелли почувствовала себя опустошенной и немножко обманутой. Медленно придвигаясь к Кейну, она поцеловала его в щеку. Потом, опускаясь
— Нет, не бойся, мне не будет больно, — прошептала Шелли, не переставая покрывать поцелуями все его напряженное тело.
Кейн больше не мог говорить. Кровь быстро потекла по его жилам, легкое прикосновение ее губ — словно взмах крыльев бабочки — нечеловечески напрягло каждый мускул его тела.
И вот уже она медленно провела языком по твердой напряженной плоти…
— Шелли!
— Иди ко мне, Кейн, иди же, иди ко мне!.. Нет, больше сдерживать себя он не мог. Быстро повернувшись, он приблизился к Шелли, обнял и, опрокинув на спину, одним сильным движением вошел в нее. Она вскрикнула, почувствовав, как он стал частью ее тела, но это был крик наслаждения, а не боли. По мягкой влажной пульсации между ног Шелли Кейн понял, что она испытывает огромное удовольствие. Так же, как и он.
Кейи погружался в нее все глубже и глубже, двигаясь в ней, наслаждаясь каждым мгновением близости, и она громко кричала от страсти и удовольствия, истекая любовной влагой, загораясь все сильнее. Плотно входя в ее тело, Кейн лишь стонал от счастья.
При каждом движении его бедер Шелли издавала сладострастные стоны; ее пальцы пробегали по всему телу Кейна, а ногти казались язычками пламени. Вдруг все тело ее напряглось. Она широко раскрыла глаза от изумления и восторга, содрогаясь во всепоглощающей вспышке любовного экстаза.
Кейн видел радостное удивление, мелькнувшее в этот момент в ее глазах. И в следующий миг он почувствовал, как огненная влага струится внутри ее тела, посылая расслабляющий импульс каждой ее клеточке, каждому участку кожи… Сжав зубы, он заставил себя больше не двигаться. В эту минуту он хотел только одного — чтобы мгновение это длилось вечно, повторялось снова и снова… И ничего больше не надо — только лежать вот так вместе с Шелли, слившись с ней воедино, наслаждаясь этой удивительной минутой горячего напряжения, когда она впервые познала любовный экстаз.
Еще одна горячая волна прошла по телу Шелли. И жар ее снова заструился в жилах Кейна, страстно взывая к нему, к его мужской силе. Он пытался задержать себя еще хотя бы на одну секунду, желая продлить нечеловеческий восторг Шелли, но уже не мог, было слишком поздно, он больше не в силах был сдерживать и контролировать себя. Кейн почувствовал то же горячее напряжение, что и она, и, хрипло и громко застонав, выгнулся, заходя в нее так глубоко, как только мог. И отпустил себя, расслабляясь, становясь частицей ее плоти, ее тела, всего ее существа…
Какое-то бесконечное мгновение они неподвижно лежали, упиваясь друг другом,
Глава 14
Медленно, очень медленно возвращалась Шелли из упоительного забытья к осознанию происходящего вокруг. Открыв глаза, она увидела, что спальня ее залита яркими лучами заходящего солнца. В золотистом свете тело Кейна показалось ей великолепной античной скульптурой, отлитой из чистого золота. Она не удержалась и лизнула влажным языком его плечо, чтобы убедиться, что рядом с ней и в самом деле был живой человек, а не совершенное изваяние.
Согретая теплом его рук, Шелли нежно провела губами по его сильным, мускулистым плечам и груди. Лениво улыбаясь, она наслаждалась воспоминаниями о недавно пережитом, и эти мысли ласкали всю ее изнутри, подобно ласковым солнечным лучам. «Как же идет ему солнечный свет, — подумала Шелли, глядя на Кейна. — Он словно божество, сотканное из золотого света. Ни один смертный не мог бы подарить мне тех райских, незабываемых мгновений любовного экстаза, которые я пережила с ним…» Да, теперь Шелли знала, что такое рай.
Уютно устроившись, Шелли положила голову ему на живот и услышала, как громко заурчало у него в желудке. «Если он и бог, — подумала Шелли, — то бог очень голодный».
Она тихонько засмеялась и поцеловала его.
— Можно тебе предложить сандвичи с ветчиной и свежий лимонад? — спросила она.
— Лимонад? А кто это, интересно, его успел приготовить, а? Кого мне прикажешь убивать?
— Никого. Я сама отжала сок из лимонов, пока ты мылся в душе.
И Шелли, все еще нежно лаская его тело, соскользнула чуть ниже, проводя языком и губами по его животу, пробуя его на вкус. Кейн провел ладонью по ее спине, опуская пальцы к мягким округлостям бедер.
— Ласка, — сказал он хрипло. — Нежная и дикая.
И все его тело сжалось, напряглось в чувственном вожделении, когда он почувствовал, как губы ее скользнули еще ниже.
— Но уже не робкая, — сказал он, неровно дыша. Шелли быстро повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Да, он был прав. Она больше не чувствовала ни робости, ни застенчивости с ним рядом — оставалось лишь ощущение уместности и правильности всего происходящего. Такое чувство испытываешь, когда после Долгих, уже почти безнадежных скитаний возвращаешься домой, — чувство, что весь ты дышишь, живешь каждой клеточкой своего тела.
Шелли повернула голову, в длинные пушистые ее волосы рассыпались по всему телу Кейна, словно накрывая его легким шелковым пледом. Он хрипло застонал от наслаждения, почувствовав как нежные прохладные пряди заструились по его коже, укутывая бедра… Сердце его забилось сильнее, кровь ударила в виски, и он ощутил, что, укутанный ее шелковистыми волосами, снова начинает возбуждаться и желать ее, эту сказочную женщину, полулежащую рядом с ним.
— А разве я должна быть робкой? — спросила Шелли, кладя подбородок ему на живот. — Ты этого хочешь?