Сердце моё
Шрифт:
Вот наша свадьба- десятки гостей, на которых нам обоим одинаково фиолетово. Мы дышим друг другом. Я едва не выругался у алтаря, увидев ее, такую нереально красивую, такую воздушную, в этом белом платье...
Вот она, таинственно улыбаясь, протягивает мне коробочку, а в ней- тест с двумя полосками...
Эта боль будет со мной вечно. Терзать, грызть, рвать на части. А еще- стыд, подступающий к горлу при мыслях о том, что Алену я люблю ( я не могу даже в мыслях сказать " любил"), а дочку, что так и не увидел, так и не взял
– Что тебе нужно?
– хриплю пересохшим, сорванным от крика горлом, в котором знатно поковырялись и врачи. Трубка, по которой шёл воздух, была закреплена на щеке с помощью большого куска белого лейкопластыря. Но даже боль физическая, когда я сдирал с себя все эти шнуры, провода и датчики, не перекрыла боли душевной. Если она осталась, душа.
Сокол, пытаясь не выдать жалость в глазах, смотрит куда -то сквозь меня, подавая мне стакан с водой. Смачиваю больное горло, живительная жидкость бежит прохладным ручейком вдоль пищевода.
– Соболь- Леха никогда не был мастером словесности, а тут и вовсе растерялся. Вся его здоровая фигура сникла, он нервно щелкает суставами пальцев - его мерзкая рпивычка, бесившая меня ещё со времён армейки- ты жить должен - наконец, решается он рубануть сплеча- у тебя...
– Леха, только пиздани сейчас про " всё будет, семья, дети" - и я сам лично вырву тебе кадык!
– осаждаю я его попытки побыть моим личным психологом.
– Но не так же.... Алёна бы этого не хотела- пытается он выдвинуть аргумент, что удержит меня на этом свете.
"Ты-то откуда знаешь, чего она хотела?!"- едва не реву вслух. Сокол всегда был не особо лояльно настроен по отношению к Аленке, хоть и пытался это скрыть.
Молча, превозмогая простреливающую боль, охватившую всё тело разом, отворачиваюсь к стене- все потеряло смысл. Мне не хочется даже говорить с ним, каждое лишнее слово- ненужная эмоция, удерживающая меня здесь, в этом гребаном мире. Мире без неё.
Слышу, как за спиной кряхит табурет, потом шаги по комнате - Сокол всегда ходит взад -вперед, как полоумный тигр в клетке, когда на нервяке. Наконец, он бросает:
– Ты можешь жить хотя бы ради той девчонки, которой в больнице её сердце пересадили. Она, получается, не умерла навсегда...- и тут же Сокол задыхается, давясь словами- с поистине нечеловеческой силой я слетаю с кровати, ноги, только что едва ощущаемые, пружинят, когда я бросаюсь на него, хватая за горло:
– Скажи, что ты пошутил- рычу я, всматриваясь в его побледневшее лицо. Это ж какая сука ему посоветовала этот бред мне выдать? В надежде, что я клюну на подобную чушь.
– Э...тт...тооо...пппп...ррра...ввдаа..- хрипит Сокол мне в лицо, не делая, впрочем, никаких попыток освободиться. Я отталкиваю его в сторону, собираясь с мыслями. Что за хрень?
Сокол,
– В тот день...Ну, когда....это...ну, случилось- он похож сейчас на двоечника, что не может связно рассказать домашку, трясясь у доски- Ну, ее же привезли, оформили как ДТП ( да, ДТП. Такое вот обычное ДТП, в котором тормозной шланг оказался перерезан в трех местах- для верности). А там это... Девочка лежала, от фонда операция была, донор нашёлся. Ну, тоже в ДТП умерла...а ее перепутали...ну, это...с Алёной... Ну вот, а потом не вытаскивать же обратно...
Блеянье Сокола вырисовывается в голове в более -менее ясную картину. Пока я сперва, обезумевший от горя, выяснял, кто это сделал, а потом - отправлял гниду на тот свет, эти уроды...хирурги перепутали доноров. Взяли сердце моей жены. Так? Вот почему так испуганно косился на меня главврач, вот почему он вздрагивал от каждого моего взгляда, движения. Я-то, дебил, думал, что сопереживает. А тут вон какая х...йня.
Сволочи! Не заметить, что донор был на втором месяце?! Что это за врачи такие?!
Я отдал кучу бабла, чтобы Алену похоронили красивой - лицо пришлось гримировать не раз. Видно, и в морге решили, что я имею в виду всё тело, вырядив ее в закрытый костюм, укрыв сверху белым полотном. Я не видел ни шрамов, ничего. Глядел лишь на восковое, бледное лицо, пребывая в анабиозе.
Не может быть! Не может! Бред какой-то! Только я успел осознать, что моя жена и неродившаяся дочь погибли, как судьба, словно в насмешку, выдает, что с сердцем Алены будет жить и веселиться какой -то ребенок. Я не могу злиться на ребенка, но всё же...
– Сколько ей лет?- сглатываю вязкую слюну, сжимая до боли кулаки.
Сокол не юлит, делая вид, что не понимает, о ком я:
– Пятнадцать- отвечает он.
Пятнадцать?! Сука, это- не " девочка", это- уже подросток! Почти девушка! Эта...малолетка будет юзать сердце моей жены, а Алёна - гнить в могиле? Внезапно острая ненависть к незнакомой мне девчонке обдает жаркой волной. И я решаю в этот момент, что буду жить. Буду только для того, чтобы быть рядом с её сердцем. Невзирая на ту маленькую дрянь, что им теперь пользуется.
– Подбросишь меня домой?
– морщусь, потирая перебинтованные запястья. Сокол, встрепенувшись, пару секунд втыкает, что действительно услышал именно эту просьбу.
– А... лечение?
– неуверенно начинает он.
– Положусь полностью на тебя- хмыкаю в ответ- заботливая мамочка найдет мне хорошего дядю-доктора, ведь так?- не упускаю случая подъебнуть эту свою новоиспеченную накачанную няньку. Сокол лишь, облегчённо улыбаясь в ответ, кивает головой что та игрушечная собака с приборной панели.