Сердце моего Марата. Повесть о Жане Поле Марате
Шрифт:
— Ни о чем не беспокойся, все будет сделано: мы придем! А помощник у тебя есть.
Жюль неожиданно схватил меня за руку и подтащил к Майяру:
— Вот познакомьтесь: Жан Буглен, патриот и человеке редких моральных качеств!
Я был ни жив ни мертв. Мне показалось, что земля зашаталась у меня под ногами… Майяр посмотрел мне в глаза.
— Ты в нем вполне уверен? — тихо спросил он у Мейе.
— Как в себе самом. Майяр протянул мне руку:
— Тогда пойдем. Получите оружие. Жюль обнял меня и шепнул в самое ухо:
— Не
Словно во сне, не думая и не рассуждая, я последовал за Майяром.
Когда сегодня, более полустолетия спустя, я вспоминаю об этой минуте, то и сейчас остро переживаю весь ее ужас.
Мною попеременно овладевали то злоба, то страх. Я проклинал свое безрассудное любопытство, проклинал Мейе, проклинал Марата. Мне хотелось плакать, я чувствовал себя совершенно потерянным. И был момент, не скрою, когда меня подмывало юркнуть в толпу и убежать.
Но я не сделал этого. Стиснув зубы и сжав кулаки, я дал себе слово держаться до последнего. Приняв из рук рабочего пистолет, я запихнул его за пояс с таким видом, точно все это было мне не в новинку. Высоко поднял голову (вспомнил о Марате) и придал своей поступи некоторую твердость. Одним словом, сделал все возможное, чтобы войти в роль.
И, кажется, сумел войти в нее.
Сумел настолько, что она перестала быть ролью.
Путь наш лежал через центр. У калитки Лувра произошла неожиданная задержка.
Навстречу нам часто попадались телеги и экипажи. Им обычно давали дорогу. Но одна карета выглядела особенно роскошно, да и кучер ее, надо отдать должное, вел себя весьма бесцеремонно. Это не могло не рассердить наших женщин, и они прижали экипаж к ограде, а пассажиров заставили выйти. Ими оказалась довольно авантажная пара, особенно дама: она была разряжена, напудрена, в высоком парике и драгоценностях. Сначала господа не испугались и даже вели себя надменно. Супруг довольно нагло заявил, что они спешат в гости, и потребовал освободить дорогу.
С нашей стороны раздались брань и угрозы.
— Чертова шлюха, аристократка! Мы покажем тебе гостей!..
Господин поспешил скрыться в глубине кареты. Дама проявила большую смелость и попыталась что-то отвечать.
— Да о чем разговаривать с этой куклой? Пусть отправляется с нами, и никаких отговорок! А если боится замарать свои туфельки, то мы сдерем с нее парик и плюнем ей на плешь!..
Такого дама выдержать не могла. Она разрыдалась, и слезы, стекая по щекам, смывали краску, пудру и белила… К сборищу спешил Майяр.
— Что здесь происходит?..
Дама ревела в три ручья. Супруг притаился в экипаже.
— И вам не стыдно? Нашли с кем связываться! На что она вам? Тратим время на глупости, когда впереди такое дело!
— И правда, — воскликнула одна из женщин, — бросьте
Этого оказалось достаточно. Колонна двинулась дальше.
— Они наивны и грубоваты, но добродетельны! — с улыбкой шепнул мне Майяр.
Пройдя Елисейские поля, мы очутились за пределами города. Погода стояла мрачная: собирался дождь. Поскольку перед этим он моросил уже три дня, дороги были размыты, и нам пришлось месить жирную грязь.
Опережая других, вслед за Майяром я поднялся на холм Пасси, откуда вся наша цепь разворачивалась как на ладони. Авангард ее составляли несколько тысяч женщин. Многие из них были вооружены; упряжные лошади везли две пушки. Далее шли победители Бастилии под командой Гюлена, за ними — добровольцы предместий, также в сопровождении пушек.
Майяр, знавший всех наперечет, указывал мне на некоторых:
— Барабанщица, не правда ли, милашка? Пьеретта Шабри, работница мастерской лепных изделий… Вон та, рыжая, — Рена Одю, прозванная «королевой рынка», весьма строптивая и голосистая девица, с ней буквально нет сладу…
— А амазонка в красной накидке и шляпе с султаном, так искусно управляющая лошадью?
— О, это самая горячая и страстная из всех, уроженка Льежа, Теруань де Мерикур. Вы правы, она держится в седле как богиня, и, будь здесь не упряжная кляча, а лихой скакун, она бы себя показала… Революция отвлекла Теруань от любовника, и теперь она уже не любит ничего, кроме свободы…
Мы шли.
До Севра никаких происшествий не случилось. Встречных мы пропускали, но курьеров, спешивших в Версаль, задерживали из опасения, как бы они не предупредил силы двора.
В Севре сделали привал.
Майяр нервничал.
Время летело как на крыльях, не за горами был вечер, а до Версаля еще идти да идти… Между тем нужно было многое выяснить и подготовить. Разместить прибывших, всех накормить и избежать кровавых столкновений. Установить связь с Ассамблеей и местной национальной гвардией. Причем сделать все это надлежало до нашего прихода!
Было над чем задуматься.
Но тут помог случай.
Сторожевой пикет задержал карету, направлявшуюся в Версаль. В карете сидел маленький человек в черно фраке и очках. Он показался подозрительным.
— Это шпион из Сен-Жерменского предместья, — уверяли сторожевые.
Женщины окружили карету. Какой-то патриот, прыгнув на подножку, спросил, по каким делам неизвестный спешит в Версаль в столь неурочное время.
Маленький горячился:
— Но я депутат! Депутат из Бретани!
— Депутат? Ну, тогда другое дело. А как ваше имя?
— Ле Шапелье.
Патриот отдал честь.
— Гражданки, это один из истинных депутатов народа!
Со всех сторон раздались рукоплескания и крики восторга. Ле Шапелье был известен как левый. К карете подошел Майяр: