Сердце ночи
Шрифт:
Искупление… Вот ведь и не в чем ему себя винить, а все равно на душе – мрак. Девчонка эта… как посмотрит своими зелеными глазищами. Лучше уж сразу об стенку! Раз – и нет раба Божьего Архипа Белобородова.
Уже тогда нужно было понять, кто она такая на самом деле. Почему вернулась оттуда живой. Почему оба они вернулись. Посмотрел бы тогда Архип на нее внимательнее, все бы сразу понял. Но он не посмотрел. Не смог он ей тогда в глаза взглянуть. Боялся, что увидит в них пламя разгорающегося погребального костра. Тени от вороньих крыльев боялся увидеть.
Или пожалел? Вот просто по-человечески пожалел? Он же не зверь какой, а она девчонкой совсем была. Ей такая ноша разве под силу?
Под силу. Если на той стороне побывала, если вернулась и потаенный
Байки те – сначала дедовы, а потом и отцовские – Архип слушал краем уха. Неинтересны ему, молодому да горячему, казались эти суеверные бредни. У него целая жизнь была впереди. Большая, интересная жизнь! Какое уж тут приграничье! Какой потайной ключ?!
Так бы и не верил Архип в сказки, если бы однажды не увидел ключ собственными глазами. Отцовский и дедов он и раньше видел, даже завидовал этим их не то татуировкам, не то шрамам. Но это были чужие ключи, а теперь собственный, невесть откуда на руке взявшийся. Спать Архип ложился без ключа и не пил перед сном ничего крепче кваса. Ложился спать с чистой кожей, а проснулся с ключом на все предплечье. Точно таким же, как у отца с дедом. И что самое удивительно, никто кроме Архипа этот ключ не видел, даже суровый мужик-татуировщик. Не видел, но словно чуял, потому что татуху набил как раз вокруг ключа. Потаенного ключа. Архип, помнится, тогда еще подумал, что мужик-татуировщик над ним насмехается. Или вовсе в сговоре с отцом. Так бы и думал, если бы тот не сделал мгновенный снимок татухи на полароид. Такими снимками у него была завешана вся стена. Так вот, на снимке ключа не оказалось…
Осознание приходило долго. И пока приходило, Архип боялся, что тронется умом. Потому что вместе с ключом стал видеть и другие, ранее невидимые, непонятные вещи. Тайные тропы, смертельные ловушки, следы Погони… Вот прямо в небе, как инверсионный след от самолета, только не белый, а черный. И границу тоже стал видеть. Шкурой чуять, где заканчивается людская власть и начинается Его территория. И потаенный дом тоже видел, и Вранову башню. Только издалека, подойти близко отец не позволил.
– Нельзя, – сказал коротко. – Мало в тебе еще сил, можешь и не вернуться.
Архип силу в себе чуял огромную. Подковы мог гнуть голыми руками, на медведя мог… Вот медведь его с неба на землю и вернул, доказал, что сила его перед настоящей мощью – это тьфу… Отец его тогда нашел в тайге истекающего кровью, полумертвого. Нашел, притащил к бабе Малаше, положил на пол посреди комнаты, сказал сипло:
– Спасай, старая…
Это последнее, что Архип запомнил перед тем, как отключиться. Успел только подумать – вот и все, вот и конец. Оказалось, не конец. Баба Малаша его с того света, считай, вытащила. И ключ она его видела. Архип специально не задавал вопросов, просто по глазам понял, что видит. Спросил только у отца:
– Она из них?
– Нет, – отец покачал головой. – У нее просто есть кое-какие силы. Как у матери ее и у бабки…
С тех пор Архип стал осторожным, границу без лишней надобности не пересекал и судьбу не испытывал.
Судьба испытала его сама, когда заставила убить школьного товарища на глазах у его дочери. Да не просто убить… До сих пор от воспоминаний – холод в животе.
А девочка выросла. Выросла и жаждет возмездия. Крови его жаждет. Пока еще сдерживается, контролирует свою силу, но долго ли продержится?
И вторая, которая Анжелика. Девица городская, хлесткая, красивая. В ней тоже сила, если верить этому балаболу Лешему.
И третья… Марфа… Архип ведь ее тогда совершенно случайно встретил. Приехал на встречу с Никопольским, чтобы обсудить все лично, а тут она – такая смешная, такая красивая, такая отчаянная… Кто ж думал, что она тоже увидит ключ?! Кто вообще мог такое предположить?!
Или мог? Тот, кто их всех нанял через Никопольского? Ведь все не случайно. Настолько не случайно, что аж страшно. Не за себя. За себя Архип уже давно бояться перестал, вот за этих трех девочек. А еще любопытно, которая из них. Эльза самая сильная. В Марфе силы если только капелька. Анжелика кой-чего умеет. Которая тогда? Самая сильная или самая слабая? Или три сразу? Но такого быть не может. Не случалось такого за всю историю существования их рода никогда. Ни отец такого не рассказывал, ни дед. Если только тот, самый первый, пращур, который повинен в том, что с ними со всеми случилось. Надо в охотничий домик наведаться, проверить тайник. Тайнику тому, наверное, лет сто уже, если не больше. Кто сделал? Точно не дед. Кто-то до него. Раньше Архипа не интересовало, что там в тайнике. Молодой был, дурной и горячий. Сначала делал, а уж потом думал. А дальше случилось то, что случилось, и стало не до тайника. А потом тюрьма, монастырь и обет, который Архип принял. Да и какой это был обет? Так, отдохновение для истерзанной души. Не онемевший, но молчаливый. Что слова?! Мусор! В его жизни и так мусора полно. И грязи… Так что не испытание, а лекарство. Наверное, отец настоятель прекрасно понимал, что Архипу больше всего было нужно. Отец настоятель многое в этой жизни понимал лучше остальных. Иногда Архипу казалось, что и видел тот больше остальных. Потайной ключ точно видел. Но ничего не сказал, только головой покачал вроде как с жалостью. И когда пришло время от обета отказаться, отец настоятель тоже не упрекнул, сказал только:
– Береги себя.
– Постараюсь. – Соврал. Себя беречь после всего, что он натворил, последнее дело. А вот девчонку, которая по его вине осталась круглой сиротой, он постарается сберечь. Сам костьми ляжет, а ее спасет.
Кто ж тогда думал, что девчонок этих окажется аж три?! Кто ж думал, что одной из них будет Марфа?!. И что теперь? Как их всех беречь и спасать? Как остальных спасать? Пацанов этих городских… Бухгалтера… И спасать теперь, оказывается, придется и от людей, и от нелюдей. Где силы взять?
Хотя нет, про то, где взять силы, Архип прекрасно знал. Там, куда простым людям хода нет, за невидимой для остальных границей. И тянуть нельзя, нужно выступать на рассвете. А сейчас спать, урвать у этой проклятой ночи хоть клочок тишины и покоя.
– Всем спать, – велел Архип таким тоном, что ослушаться его было никак нельзя. Велел и потушил недокуренную сигарету.
На Марфу он даже не взглянул, но она не обиделась, не расстроилась даже. Потому что на крик ее он примчался первым. Ничего ласкового не сказал, но по глазам было видно – он за нее испугался. Испугался. Такой мужчина, как Архип, испугался за такую женщину, как она. На душе заскреблись кошки. Нет, не кошки, а мышки. Маленькая летучая мышка не больно, почти ласково, вонзила коготки в кожу. Мышка смотрела на Марфу черными, как бусины, глазами и не то попискивала, не то пощелкивала. Красивая, смешная такая!
Кто бы раньше трусихе Марфе сказал, что ей понравится летучая мышь! Не поверила бы ни за что. Она и обычных-то мышей не очень, а тут летучая. Но то другие, чужие звери. А это ее девочка. Марфа была почти уверена, что это – девочка.
– Ночка, – прошептала она и погладила свою мышку по макушке. – Будешь Ночкой. Хорошо?
Мышка Ночка снова что-то прощелкала, кажется, одобрительное. И на душе как-то сразу полегчало.
Спать укладывались в полном молчании, даже вечно язвительная Анжелика не проронила ни слова, рухнула на кровать едва ли не с разбегу, закинула руки за голову. Крыс ее тут же устроился на подушке. Эльзина кошка тоже прилегла в ногах у хозяйки. За кошку Марфа переживала особенно. Вернее, не за кошку, а за свою Ночку. Хоть бы никто ее не обидел. Потому что кошка – это ведь хищник.