Сердце огненного острова
Шрифт:
– Дядя Ян! – заорал Йерун и помчался на веранду. Ида тоже восторженно пискнула и бросилась следом за братом. Йерун первым взбежал по ступенькам. Мужчина схватил его под мышки и поднял в воздух, а он ликовал и дрыгал ногами.
– Парень, да ты подрос за эти месяцы! – воскликнул мужчина теплым, звучным голосом и поставил Йеруна на пол. Теперь он поднял над головой Иду: она словно парила в воздухе и пищала от удовольствия. – А принцесса становится все красивее! – Он посадил Иду на левую руку и шутливо потрепал за ухо мальчика, который бил кулаками в его ногу. – Эй, дружище, где твои хорошие манеры?
Йерун помахал ей, и Якобина медленно поднялась на веранду.
– Это наша нони Бина, – с гордостью и нежностью объявил Йерун.
– Бина! – радостно воскликнула Ида. Она не могла выговорить «фройляйн ван дер Беек», а поскольку Йерун не желал понять, почему нужно мучиться с длинным именем, он тоже упорно говорил «Бина» и «ты». Правда, к имени он добавлял обращение нони. Постепенно все в доме, кроме майора, стали называть Якобину «нони Бина», фройляйн Бина.
– Вообще, Якобина ван дер Беек, – с трудом выдавила из себя Якобина, пожимая руку, которую ей протянул дядя Ян. Стройный и рослый, выше Якобины, он был примерно ее ровесником. Испытующий взгляд его глубоко посаженных глаз, то ли голубых, то ли светло-серых, был неприятен Якобине, и она не знала, куда ей девать глаза.
– Домашняя учительница и гувернантка, – добавила она.
В этот момент ей пришло в голову, как не походила она сейчас на гувернантку. Мятый, испачканный травой саронг, такой же пыльный, как ноги. Ее большие, костистые ноги, которые она никуда не могла спрятать. Под солнцем они стали такого же цвета, как ее лицо и руки, нечто среднее между бледным персиком и светлым золотом – Якобина считала этот цвет ужасным. Тонкая блузка, в которой она казалась себе скорее раздетой, чем одетой. Поэтому она поспешно скрестила руки на худой груди.
– Ян Моленаар, – представился он. – Друг дома.
Его русые волосы были пронизаны светлыми искорками и казались слегка взъерошенными, как и усы с бородой, окружавшие его тонкие губы. Широкое, загорелое лицо с мягкими чертами казалось совсем молодым, хотя между бровей уже залегла суровая складка.
– Ян, как замечательно! – На веранду вышла Маргарета де Йонг; на ней были кебайя и роскошный саронг с изумрудно-зеленым и кобальтово-синим узором. Она радостно раскинула руки. – Ты хорошо доехал?
– Привет, Грит. – Он шагнул в ее объятья вместе с маленькой Идой, прижал к себе свободной рукой и расцеловал в обе щеки. – Спасибо, все нормально.
– Вы уже познакомились? – Она перевела взгляд с Яна Моленаара на Якобину, и та смогла лишь кивнуть.
– Да, уже, – ответил он и направил на Якобину такой долгий взгляд, что она смущенно прикрыла веки.
– Мама, – вмешался Йерун, прижавшись к матери. – Знаешь, что я умею? Я уже умею считать до двадцати. По-голландски!
– Замечательно, мой милый. – Маргарета де Йонг погладила его по голове. Потом взглянула на Яна Моленаара. – Просто невероятно, чего наша нони Бина сумела добиться за такой короткий срок. Мы очень счастливы, что она приехала к нам. – Якобина порозовела от радости.
– Охотно верю, – ответил Ян Моленаар, не отводя глаз от Якобины, и румянец на ее щеках стал еще гуще. Она неловко убрала с лица пряди волос, выбившиеся из узла на затылке. Благодаря стараниям Энды волосы уже не были такими тусклыми, как прежде; они сделались мягкими, блестящими, пахли лимоном, а еще выгорели на солнце и отливали серебром.
– Хочешь послушать? – не унимался Йерун. – Один, два…
– Потом, миленький. Сначала нам надо позаботиться, чтобы дядя Ян что-нибудь покушал и, главное, попил. Ведь от Бейтензорга до нас долгая дорога.
– Да-а-а, знаю, – разочарованно протянул мальчуган, поболтал ногой и что-то пробормотал под нос по-малайски.
Ян Моленаар вопросительно кивнул на Иду, без слов спрашивая у Якобины, может ли он передать ей девочку. Она кивнула, и, когда забирала у него девчушку, их руки соприкоснулись. По ее телу пробежали мурашки и сгустились где-то в животе.
– Пока, мышонок, – прошептал он Иде и нагнулся, чтобы поцеловать ее в щеку, а сам заглянул Якобине в глаза и добавил: – До свидания, нони Бина.
Якобина не произнесла ни звука. Держа на руках малышку, она смотрела, как Ян Моленаар потрепал Йеруна по плечу, взъерошил его волосы, а мальчишка издал боевой клич и ответил ему кулачной атакой, но промазал. Дядя Ян со смехом удалился вслед за хозяйкой дома.
Лишь когда Йерун дернул ее за саронг, Якобина пришла в себя.
– Что мы будем делать сейчас? – Мальчик выжидающе смотрел на нее, запрокинув голову.
– Сейчас? – Якобина задумалась. – Ну, сейчас мы…
В ее голове было пусто.
Сон не шел. Стоило Якобине закрыть глаза, как перед ней возникало лицо Яна Моленаара. Его добрая улыбка, его глаза, сдержанно, но с любопытством глядящие на нее; и каждый раз она со жгучим стыдом вспоминала, как неприлично выглядела, когда он вышел на веранду.
– Ты – глупая дура, Якобина ван дер Беек, – ругала она себя вполголоса, приподнималась, встряхивала подушку и снова зарывалась в нее. «Да, дура. Сумасшедшая старая дева. Подумаешь, мужчина сказал тебе приветливую фразу, а у тебя уж и мозги набекрень». Она решительно закрыла глаза и заставила себя размеренно дышать. «До свидания, нони Бина», – шептал его голос.
Она перевернулась на другой бок, словно могла этим отсечь мысли о Яне Моленааре. Тут ей вспомнилась ночь в отеле «Гранд Ориенталь» в Коломбо. Как там дела у Флортье? В первые дни и недели жизни в Конингсплейне Якобина почти не вспоминала о ней: слишком много новых впечатлений обрушилось на нее, слишком много сил она тратила на то, чтобы привыкнуть к новому месту, найти общий язык с детьми и придумывать для них каждый день новые игры и упражнения. В тропиках время летело быстрее, чем в остальном мире, хотя жизнь тут протекала спокойнее, почти лениво. Такие условности, как дни недели или названия месяцев, казалось, не имели никакого значения, словно вехи, созданные человеком, размывались во влажной жаре.