Сердце подскажет
Шрифт:
— Астральное зрение Орголиуса не способно нас засечь. Талисман его блокирует. Мы для него слепое пятно. Ты в безопасности, любовь моя.
— А если он наведается сюда лично, как в прошлый раз? — с ужасом в глазах спросила она.
— Не найдёт нас. А приблизиться мы ему теперь не дадим. Никаких шансов. Матери вложили в нас сокровенные частицы, которые хранились от создания города Мира. Теперь ему будет не так просто с нами тягаться. Любимая, я так мечтал об этом моменте. Дорогая моя, драгоценная, — целовал её руки, заверяя, что она будет в безопасности.
—
— За что, свет мой? За что ты просишь прощения? Это я должен вымаливать твоего прощения. Это я допустил всё это. Это моя вина. Я искуплю её сполна. Ты ни в чём не виновата. Не говори так, словно это твоя вина. Её нет. А он заплатит за всё, что совершил с этим миром. За твои слёзы и страдания.
Она уткнулась лицом в мою грудь и громко всхипнула. Меня эти слёзы наполняли желанием разорвать на части Орголиуса. Распылить бесследно его прах, чтобы навсегда стёрлось его имя со свету. Бедная моя девочка, любовь моя, свет мой. Гладил её шелковистые волосы, обнимал и согревал душу, что натерпелась ужасов во тьме проклятого отродья. Не отпущу, никогда не отпущу тебя, единственная моя. Не оставлю, не допущу твоих слёз.
***
Аделина
Страх и радость, коктейль взрывных чувств, где стыд граничит с экстазом, где стирается грань реальности, где теряется здравый смысл, где нет места для лишних слов… я терялась в себе, забывая кто я. Увидев Октября, сознание щёлкнуло, как спусковой крючок ружья. Выстрел прямо в душу. Столько времени я не могла воплотить, собрать его образ, страдала от этого и вот, он стоит передо мной. Тот самый, от которого сердце то замирало, то делало кувырки и кульбиты.
Мой красивый Октябрь, тот самый, которому я обещала себя в саду. Тот самый, чей аромат будоражит в венах кровь. Он, видно и сам не верил, что я здесь. Что тут скажешь, и я до сих пор не верю.
Он обнимает, целует и шепчет мне горячие слова, которые как стрелы, попадают прямо в сердце. И я тону. Что со мной? Кто я? Лгунья? Как можно так запутаться в себе?
Всё в нём родное, глаза, голос и губы. Но образ Орголиуса вспышками врывается в сознание, и я теряюсь в этих реальностях. В этих противоположностях. Я, видимо, сошла с ума, жалея предателя и обманщика в своей душе, когда Октябрь говорит о наказании его. Мне больно думать о его смерти. Сердце переворачивается в ужасе, но тут же кивает на тепло Октября, требуя греться в лучах его защиты, силы и мужества. Купаться в его безграничной любви… но, какой-то тихий голос шепчет мне, что я лгунья.
Нет сил сказать Октябрю правду. Я не могу…
Орголиус, Октябрь…
Образы мелькают в сознании до тошноты. Мне дурно. Любить двоих невероятно. Я где-то обманулась. И не разобралась ещё в себе, а события и встречи не оставляют времени обдумать всё.
Но, ведь я знаю, я слышала и видела всё в саду. Он предал меня. Всё это был обман. Всё это была игра. А я купилась, так сильно поверила, и теперь так больно!
Больно, потому что в объятьях Октября всё ещё думаю о нём. А должна забыть.
— Прости меня, — шепчу Октябрю.
Я так виновата перед тобой. Если бы ты знал, то возненавидел бы меня.
Глава 18
Возвращение из плена для меня оказалось трудным. То и дело, я ловила на себе заинтересованные взгляды братьев-месяцев. Я пыталась не говорить о своём похищении, и просила больше рассказать об их пути сюда. Они не настаивали на моих ответах, но было заметно, как в их глазах возникало подозрение. В эти моменты, я чувствовала себя в растерянности, косясь на Гелиодора, который тоже пытался выполнить мою просьбу.
Шоковой новостью для меня стала смерть Весны. Оказалось, что в подаренном ею зёрнышке, была вся её сила. Она пожертвовала собой ради нашего спасения. Не могу поверить, что её нет. Это невозможно.
— Клянусь, если бы я знала, то никогда бы не раздавила бы его… — корила себя, моля о прощении весенних братьев, что потеряли мать.
— Здесь нет твоей вины. Она была мудрой и доброй. Это было её решение, — ответил златокудрый Май, пытаясь скрыть печаль в небесно-голубых глазах, но получалось это плохо.
— Ты поступила так, как она просила. Ты не подвела её, — добавил сероглазый Март.
— Я не верю, что всё так. Они же бессмертны. Великие матери бессмертны. Должен быть способ всё вернуть, исправить, — лихорадочно говорила я, вспоминая, что в тот день Весна плакала, когда отдала мне волшебное зёрнышко. Я думала, что её слёзы были от бессилия перед решением старших сестёр, от страха за сыновей, а она буквально прощалась с жизнью. Заранее знала, что её жизнь зависит от нашей стойкости и смелости, а мы… подвели её. Я подвела её.
— Мы тоже так думали. Хотел бы я верить, что есть способ и надежда всё исправить, — сказал Апрель, глядя на меня с такой тоской в глазах, что провалиться мне на этом месте.
— Мировой Змей, он должен знать ответ. Он поможет нам. Либо вернёмся на Чудесный остров к Коту, пусть он ищет ответ, — сказала я, ощущая, как горят щёки.
— Кот? Он нам не даст ответов, хватит последнего визита, — фыркнул Ноябрь.
— Мы вытрясем их из него! Если он что-то знает, то ему придётся рассказать нам, — горячо выпалила я.
Братья-месяцы смотрели на меня молча, а потом расхохотались. Эта была такая странная минута.
— Я поражён, — сказал Январь, положив руку на сердце.
— Вообще-то она права, — сказал Гелиодор, — шанс, что Весна вернётся, есть.
И все резко замолкли, внимательно слушая его.
— Это существо в теле кота, на-а-а-много древнее, чем вы думаете, и знает такие тайны, что вам и не снились. Другой вопрос, как заставить его говорить, когда он знает каждую вашу мысль и способен предугадать каждый шаг? — сказал Гелиодор, сверкнув желто-изумрудными глазами, полными загадочного заговора.