Сердце полемарха

Лин Айлин

– Ясно, - кивнула я, - тогда может стоит попросить вашего друга попросить мастеров в Александрии сделать для нас кое-что?

– Можно попросить, я отпишу ему, только ответ придёт через дио минес (греч.: - два месяца).

– Ого, - тихо удивилась я, хотя ничего странного в том не было, это не мой любимый двадцать первый век с безграничными возможностями интернета и иных путей сообщения между городами, странами и континентами.

– Ты понял, что от тебя требуется, Зенон?
– строго поглядев на кузнеца, уточнил гиатрос.

–

Да, гиатрос Иринеос, - поклонился тот в ответ, - завтра к утру изделие будет у вас.

– Вот и замечательно, - довольно потёр ладони старый лекарь и отпустил кузнеца.
– А нам пора в абатон, - развернувшись ко мне, произнёс он.

– Хорошо, - кивнула я, протягивая руку к спинке стула, на который повесила накидку, - я готова.

– Выходим, - деловито кивнул лекарь и направился к выходу.
– А пока расскажи мне, как ты собираешься отрастить рабыне язык.

– Поликсене, - сказала я, обдумывая ответ на его вопрос.

– А не всё ли равно, как её зовут?
– равнодушно пожал он плечами.

– Она человек, - возразила я, - и имеет полное право на нормальное обращение.

Глаза старика были полны ехидства и насмешки.

– Пойдёшь против всего мира и его устоев?

– Дайте время, - спокойно встретив его взгляд, ответила я, - рабство играет против развития общества. Это в корне неправильные отношения. Подобный строй разлагает общество.

– О как ты говоришь, - усмехнулся Иринеос, - интересно говоришь, - через секунду молчания, задумчиво протянул он.

– Человек многоклеточный организм, - затянула я свою любимую песню, и пока мы шли по пустынным коридорам поместья этнарха, и когда мы шли по таким же малолюдным в столь ранний час улицам Афин к асклепиону, я рассказывала гиатросу о клетке.

– Многоклеточный организм — это триллионы клеток, - говорила я вдохновенно, - синхронизированных друг с другом. Клетки, объединившиеся в органы и ткани наших тел, делятся, растут и умирают, связанные жесткими правилами.

Нужно отдать должное: гиатрос Иринеос не перебивал. Он слушал и впитывал в себя новые знания, ещё пока неизвестные этому времени и этому миру.

– Я собираюсь нарастить язык Полли именно активацией работы клеток и памяти заложенной в них. А ещё, - без перехода добавила я, - после абатона отведите меня в дом кузнеца Зенона. Я хочу посмотреть его ребёнка.

Иринеос резко затормозил, и заглянул мне в глаза.

– Я должен получить сначала свой микроскоп, - важно фыркнул он, - а потом уж выполню свою часть уговора.

– Но, может, там каждая лепта на счету?
– не унималась я.
– К тому же, гиатрос Иринеос, если у него интересный случай, то вам должно быть интересно его изучить.

– Ох и хитрая ты деваха, - покачал седой взлохмаченной головой старик.
– Хорошо, после абатона пойдём к кузнецу. Самому любопытно стало.

Зенон сильно удивился, когда мы постучали в двери его дома. Но глаза вспыхнули такой сильной надеждой, что моё сердце дрогнуло.

Наши вечные охранники следовали за нами по пятам.

Мужчина, непрестанно кланяясь, проводил нас

в комнатку, где на топчане лежал мальчик. Глаза его были закрыты и дышал он глубоко.

– Саймон, - наклонился к нему кузнец, но я вовремя вскинула руку и попросила:

– Не будите его, пусть спит, мы посмотрим так. Вы пока выйдете за дверь. Если будет что-то нужно, я вас позову, - пресекая дальнейшие споры, отрезала я.

Дождавшись, когда нас оставят, приступила к осмотру. Гиатрос Иринеос тоже не отставал, водил руками вслед за мной.

– Видите?
– прошептала я, не открывая глаз.

– Да, это злой недуг, мальчик умирает.

Я распахнула глаза и сказала:

– То, что вы видите называется глиома. Глиальные клетки - клетки поддержки нервной системы.

Гиатрос Иринеос открыл глаза и убрал ладони от головы мальчика.

– Я ведь не обладаю третьим доро. Могу обезболить, влить побольше жизненных сил, чтобы человек ещё год не чувствовал боли, но наложением рук пока исцелять не могу [20] . Но сейчас хочу убрать эту глио-му сам, - сказал он, - подскажи как. Понимаю, чтобы я смог сделать всё сам - придётся резать, но мне нужно понять...

– Хорошо, - вздохнула, я могла бы вылечить мальчика и без хирургического вмешательства. Но старик прав, пока он не поймёт на деле, как нужно, он не научится.

20

У гиатроса Иринеоса вторая ступень доро и особый дар богов - сканирующее зрение. Он не может лечить наложением рук, как анотатос гиатрос Парис, но может приостановить течение болезни, замедлить её и на долгое время обезболить (в предыдущей главе он сказал жрецам асклепиона, что подлечил женщину, и целый год её не будут беспокоить никакие боли; на самом же деле Аглая вылечила её полностью, но об этом Иринеос пока решил молчать).

Запросив всё необходимое у хозяина дома, мы начали готовиться к операции.

– Шрам не убирай, - тихо предупредил меня старый лекарь. Я кивнула, соглашаясь.

Операция длилась три часа, впервые я смотрела, как работает гиатрос Иринеос, точно следуя моим комментариям.

Зашивал он тоже сам. Лишь в самом конце я влила в тело мальчика свою силу с антибактериальным эффектом.

– Ты что-то сделала?
– заинтересованно спросил Иринеос, глядя на мою ладонь, которую я положила на грудь ребёнка.

– Да, я влила в него часть своей силы с определёнными свойства.

– Расскажешь с какими?

– Конечно, - кивнула я, и отошла к тазу с водой, чтобы помыть руки.

Зенон вошёл в комнату только тогда, когда всё было закончено.

– Ваш сын будет жить, - сказал ему гиатрос.
– У него было вот это, - кивок на страшный сгусток в чаше, - в голове. Но мы всё убрали и теперь дело за твоим сыном, но он молод, организм сильный, поправится.