Сердце полуночи
Шрифт:
– Пошел!
Так же бесшумно, как и появился, волк приподнялся и скользнул в темное пространство между деревьями.
Казимир совладал с покалыванием во всем теле и с подозрением уставился на Люкаса.
– Как ты сумел призвать его? – спросил он.
Бард ответил, старательно избегая взгляда юноши:
– Любой певец умеет управлять людскими сердцами. Выдающемуся певцу подвластны даже сердца животных.
– Это не ответ, – заявил Казимир.
– Ответ, но, возможно, не для тебя, – ровным голосом отозвался Люкас.
– Между прочим, ты ошибся говоря о правителях
– Да ну? – сказал Люкас таким тоном, какой заранее отвергал любое объяснение. Казимира, однако, это не смутило.
– Ты исходишь из неверной предпосылки, будто бы старики не должны уступать дорогу новому поколению. Я освободил Гармонию, избавив ее от… своего предшественника. В свою очередь, когда я состарюсь и стану неспособным управлять городом, молодой правитель должен будет занять мое место.
– Но ему придется тебя убить? – поинтересовался Люкас.
– Да, если я стану слишком упорствовать, если меня нельзя будет убрать никаким иным путем, если я превращусь в очередного Зона Кляуса. Тогда меня придется убить, – ответил Казимир, с трудом сглотнув.
– Если ты и вправду намерен заплатить своей жизнью за чужую свободу – тогда ты дурак, – насмешливо заметил Люкас.
– Каждый из нас когда-нибудь умрет, – парировал Казимир. – Ты сам только что сказал, что люди умирают и что их тела позволяют вырасти траве.
– Действительно, люди умирают, но это не относится к богам.
– Что ты хочешь сказать?
– Легенда о том, что каждый человек должен умереть, – это крестьянская сказка, – отрезал Люкас.
– Что?! – Казимир рассмеялся.
– Обыкновенно люди в состоянии постичь ничтожную часть своей истинной природы. Что касается тебя, то – если я не ошибаюсь – ты не обычный человек.
Прежде чем Казимир успел ответить, жуткий волк снова вынырнул из-под ветвей папоротника. Между его страшных челюстей вяло трепыхался белый кролик, которого зверь осторожно держал за шкирку.
Люкас сделал волку знак приблизиться. Тварь послушно подошла и разжала страшные зубы, роняя кролика в подставленные руки барда, затянутые перчатками. Люкас вытянул руки перед собой, разглядывая дрожащего зверька при свете луны.
– Видишь, Казимир? Несмотря на острый голод, который эта тварь несомненно испытывает, волк принес мне кролика целым и невредимым. Спрашивается, почему? Да потому что я для него – царь и бог! Он поклоняется мне не из любви, а из страха. Я для него – повелитель огня, божество, способное метать молнии и приносить смерть. Для жителей Гармонии ты должен стать тем же самым, если, конечно, хочешь сохранить свою жизнь и править.
Люкас выставил перед волком ладонь в знак того, что тот должен оставаться на месте, а сам осторожно опустил кролика на землю. Стоило только кролику коснуться лапками земли, как он тут же метнулся в подлесок и исчез из виду. Волк даже не привстал, не говоря уж о том, чтобы преследовать зверька. Вместо этого он преданно уставился на ладонь Люкаса. Певец удовлетворенно кивнул и, опустив руку, повернулся к своему ученику.
– Это довольно просто.
На кончике пальца Люкаса, затянутом тонкой перчаткой, Казимир увидел темное
– Я сказал – целым и невредимым, – прошипел Люкас, и Казимир заметил в волчьих глазах страх.
Схватив волка за морду и за загривок, он неожиданно резко повернул ее вбок. Голова волка внезапно оказалась под совершенно неестественным углом к туловищу, что-то хрустнуло, и лапы твари подогнулись. Вздрагивающее тело опрокинулось на землю и затихло.
Казимир попятился, вытаращив глаза.
– Я охочусь на волков, а боги охотятся на меня, – сказал Люкас, холодно глядя на юношу.
Прикусив губу Казимир пробормотал:
– Сегодня я научился многому.
– Нет, – откликнулся Люкас, перешагивая через неподвижное мохнатое тело и жестом приказывая Казимиру покинуть поляну. – Теперь тебе предстоит поохотиться.
– Он не должен править Гармонией! Он не должен перешагнуть порог нашего священного здания!
Выкрики Гастона Олайвы сопровождались громовыми аплодисментами и топотом ног, которыми собравшиеся в Хармо-ни-Холле приветствовали оратора. Редко когда этот зал бывал столь полон. Даже на танцевальных вечерах, которые устраивались в Хармони-Холле четырежды в год, никогда не бывало столько народа. Сегодня ночью, кроме обучавшихся в Хармони-Холле бардов, в огромном зале собрались аристократы, юристы, стражники, торговцы, чиновники всех рангов и бесчисленные писцы
– Человек, убивающий законного Мейстерзингера, ни в коем случае не является героем! Юноша, прикончивший Мейстерзингера, должно быть, сам является порождением чудовищ темного мира. Я не хотел бы, чтобы он правил моим прекрасным городом!
Снова зазвучали аплодисменты, и менестрель спустился с ораторского возвышения, тщательно пряча улыбку. Одобрительные возгласы продолжали звучать под сводами зала. Гастон, позволяя своему гневу снова вскипеть в полную силу, вскричал:
– Мы должны устранить Казимира точно так же, как он устранил нашего возлюбленного Кляуса!
– Дай-ка мне устранить твой язык, изменник, – раздался яростный возглас из глубины зала, и Олайва ахнул, в то время как все остальные слушатели, сидевшие в креслах, с шумом обернулись, чтобы взглянуть на говорившего.
– Мейстерзингер! Это – Мейстерзингер!
Казимир смело вошел в комнату. От ярости его лицо стало малиново-красным. Рядом с ним возвышался черноусый красавец Геркон Люкас, чьи глаза, приобретшие стальной оттенок, с холодной злобой метнулись по рядам сидящих аристократов. Казимир тем временем решительно зашагал к возвышению.